— А уроки твои? – с сомнением спрашивала жаба.
— Да выучила я уже про этого Хаммурапи. Царь царей, царь всех стран, слова его превосходны, дела его бесподобны...
— Наглец какой, - задумчиво говорила жаба. – Надо будет к нему наведаться. Ну, ладно, доставай карты-то. Во что играть будем?
— В подкидного. Я больше ни во что не умею, - говорила я.
— А на что? – вкрадчиво спрашивала жаба.
— На что хочешь. На сокровища. На золотые слитки. На алмазы тоже можно.
— А у тебя есть? - А то! Есть, конечно. А у тебя?
— Спрашиваешь! – обижалась жаба. – Мы, жабы, издревле являемся хранителями кладов и сокровищ. Сдавай карты. Только не подглядывай.
Наверху наконец оставляли в покое весёлого крестьянина и принимались за «Маленькую ночную серенаду». Мы с жабой, тихо сопя, шлёпали картами по полированной крышке стола и время от времени вполголоса переругивались.
— Ага! – с торжеством восклицала я. – Кто-то из нас дурак! Да ещё и с погончиками. Давай, раскошеливайся. Тащи сюда свои сокровища.
— Не могу, - с достоинствам отвечала жаба.
— Это почемуй-то? – торжествовала я.
— Потому, - ещё более важно говорила она. – Сама должна понимать. Жаба душит.
С тех пор я почти разучилась кому-либо завидовать. Но если иногда всё-таки завидую, то она не приходит. Напрасно я ставлю чайник, достаю из буфета пряники и подсохшую пастилу и раскладываю на столе карты с толстыми улыбчивыми дамами и валетами в белых париках. Она больше не приходит. А, право, жаль.
2006/03/15 О немецкой аккуратности
На углу возле метро тётка в свалявшемся, как войлок, пуховом платке продавала всякое занятное старьё. Моя страсть к бессмысленным тратам радостно захихикала, крепко ухватила меня за рукав и потянула к ней.
— Почём у вас эта девочка с яичницей? – строго спросила я. Тётка и девочка с яичницей посмотрели на меня не особенно радушно. Ну, девочку-то я ещё могла понять. У неё и без меня была куча неприятностей. Она стояла со своей крошечной фарфоровой сковородкой в руке и мысленно чертыхалась, а у ног её расплывшимся жёлто-белым блином лежала фарфоровая глазунья.
— Вот эта фигурка? – деловито переспросила тётка. – Вообще я прошу восемьсот. Но можно торговаться.
— Ни фига себе! – возликовала я, отпихивая от себя притихшую Страсть К Бессмысленным Тратам. – Ну, вы даёте!
— А вы как думали? – обиделась тётка. – Это немецкая фигурка, дорогая. Антикварная вещь, можно сказать.
— Не может быть, - торжествующе усомнилась я. – Немецкие девочки никогда не роняют яичницу на пол. Они, даже если захотят уронить, не смогут – так уж они устроены.