— А как быть с Броуди? Может, на сей раз тебе и удалось разгадать его игру, но ты же не веришь всерьёз, что он станет держать язык за зубами?
— Понимаю. Вы хотите жениться, чтобы защитить моё доброе имя. Полагаю, у вас случился внезапный приступ noblesse oblige[66].
Он резко поднялся.
— Я не среди волков воспитывался, если ты на это намекаешь, — отрезал он. — У меня есть какая-никакая честь и некоторое представление о том, что правильно, а что нет. Не будь ты такой упрямой, сама признала бы, что это как раз правильно. Если бы на твоём месте, в том же затруднительном положении, очутилась другая женщина, разве не посоветовала бы ты ей выйти за меня замуж?
Кэтрин тоже вскочила на ноги. Дрожа, она плотнее закуталась в шаль.
— Всё зависело бы от этой женщины. Существует, конечно, угроза, что Броуди начнёт повторять повсюду свою историю и тем погубит меня, но это, как я уже говорила ему, его страх и риск. Должны ли мы в свою очередь очертя голову кинуться в брак, милорд? Учитывая, как плохо мы подходим друг другу, не слишком ли высоки ставки? Стоит ли решаться на целую жизнь в несчастье лишь из-за опасения — небольшого, надо заметить, — что Броуди окажется достаточно глуп, чтобы раскрыть мой секрет? Будь это карточной игрой, поставили бы вы на кон всё своё будущее?
— Большую часть жизни я именно так и поступал, — с потемневшим лицом ответил Макс. — Но речь не обо мне, верно? О вас. Вы боитесь меня, не правда ли?
Кэтрин давала волнительным чувствам к нему множество названий, но страх не входил в их число. Теперь же она осознала, что он прав. Она встретила его всего лишь месяц назад, но он уже успел её изменить. Каждое проведённое с ним мгновение высвобождало новых демонов. Господи, скольким же удалось вырваться сегодня? Её кошмарный нрав. Всё то упорное отнекивание и угрозы… она, питавшая неподдельное отвращение к обману, изрекала одну ложь за другой.
Но самое худшее — страсть. Стоило ему коснуться её, как она немедля уступила. Даже вдали от Кэтрин он продолжал изводить её. Греховными снами, уносившими её обратно в ночь, проведённую у Бабули Грендел; воспоминаниями о сильном, прекрасном, обнажённом по пояс теле… и о ней самой в неприличном negligee.
Похоть — и не было более мягкого названия этому чувству — вот чего она боялась больше всего. И он чувствовал её, как чувствовал все прочие изъяны в Кэтрин, и воспользовался бы властью, что это чувство давало ему над ней, в точности, как пользовался другими её слабостями. Не будь так, она, возможно, рискнула бы выйти за него замуж, была бы счастлива позабыть о страхах за репутацию и все силы направить на борьбу с его многочисленными пороками. Кэтрин никогда не удастся исправить его окончательно, да, может, ей не так уж этого и хотелось. Но всё это наивные мечты. Ей в жизни не изменить виконта, ведь одного беглого взгляда, одного легчайшего прикосновения ему достаточно, чтобы подчинить себе её волю.