К концу года Фалин первым в тресте ликвидировал огромный перерасход фонда заработной платы — тяжелое наследство, доставшееся ему от прежнего коллеги,— и даже получил некоторую экономию. Фалин считал, что по-настоящему стройка начнется только тогда, когда объем и ритм позволят работать в две–три смены, а это время было уже не за горами. К такому «часу пик» следовало подойти без задолженностей, отладив весь производственный процесс.
На планерках в своем управлении он видел, как горячатся его молодые прорабы: «Чего вы хотите от нас, Александр Михайлович? Ежемесячные и квартальные знамена присуждаются нашему управлению, и не похоже, чтобы кто-нибудь мог реально конкурировать с нами. И выработка у нас выше всех, а по новой технике и рационализации мы одни освоили трестовский план. Да что там план! Ведь попасть к нам в управление даже рабочим непросто, хоть конкурс объявляй. Берем только тех, за кого ручаются наши рабочие, да и то им ждать иногда приходится, текучки практически нет». Все это было верно и полностью соответствовало истине, но Фалин умел находить слабые места в делах каждого, указывал на резервы. А самое главное — нацеливал каждого на долгую работу, до самого завершения комбината. «Начинать легко,— говорил он,— все едут с надеждами, принимаются за дело горячо, но не все, бывает, выдерживают до конца. А важно удержать темп, не сбиться, сберечь в коллективе каждого».
На одну из планерок Фалин пригласил табельщицу. Тоненькая, хрупкая девушка Мавлюда, как и большинство рабочих, родом из кишлака Яван, пришла в отдел кадров, когда там был главный. Просилась она в арматурщицы, а инспектор советовала пойти в отделочницы, говорила — там будет легче. Но девушка твердо стояла на своем — только к арматурщикам, она видела в кино, как интересно там работать. Фалину понравилось упорство девушки, он пригласил ее к себе в кабинет. Усадив на диван, стал расспрашивать, чем привлекла ее стройка, почему хочется именно к металлу. Оказалось, что мечтает Мавлюда поступить в политехнический институт, и для этого хотелось бы иметь с места работы справку повесомее, а труд ее, мол, не страшит. Фалин, почувствовав в девушке твердый характер, неожиданно предложил ей… пойти в табельщицы. Он долго объяснял, почему на данный момент считает эту работу особенно важной, и девушка согласилась.
Фалин часто брал Мавлюду с собой на объекты или давал ей машину, но девочку с толстой тетрадкой в руке, вчерашнюю школьницу, никто на стройке не принимал всерьез. Вообще-то, мало где смотрят на табельщиц всерьез, какая там у них работа: поставил крестик — и все дела. Когда же Фалин предоставил Мавлюде слово на планерке, по кабинету пробежал удивленный шепоток. Но она сделала такое сообщение, что сотрудники были просто ошарашены. Подробный анализ за три месяца по каждому участку и управлению в целом показал, что потери рабочего времени составили около двух тысяч человеко–часов. Да еще Мавлюда, хорошо знавшая почти всех рабочих — кто приходился ей родственником, кто соседом, кто знакомым,— прокомментировала: