И еще одна черта, которая мне очень нравилась в характере моего командира и которой я стремился подражать, — это скромность. Летая с Гастелло, я как-то незаметно пришел к убеждению, что настоящий летчик это тот, кто никогда не стремится чем-либо выделиться среди товарищей, не любит рассказывать «а вот со мной был случай» или как-то подчеркивать, что он — орел, видавший виды человек. «Орлом», хозяином положения Гастелло был в воздухе. А на земле он оставался для всех хорошим товарищем и скромнейшим человеком. Он был общим любимцем, особенно для всех наших болельщиков футбола. Когда команда летчиков покидала после матча поле, ее провожали восторженными аплодисментами, цветами. А мальчишки, взахлёб комментируя «острые» моменты игры, хвастались друг перед другом: «А ты знаешь капитана команды? Это тот, который стоял в воротах, Николай Гастелло! Я знаю его!» В обращении с людьми, членами экипажа и вообще с кем бы то ни было, Николай оставался всегда вежливым, тактичным.
В учебе, тренировках проходили дни, месяцы. Но как бы ни поглощали время полеты, подготовка к ним и все, что связано со службой, для нас, молодых летчиков, в жизни оставалась еще уйма интересного. Мы часто ходили в кино, в драматическом театре восторгались талантом Марецкой, Орловой, Утесова, приезжавших в Ростов на гастроли. Нравилось нам бывать в городском парке имени Ленина. Каждый выходной, искупавшись в Дону, мы шли туда, как говорили сами, на людей посмотреть и себя показать. Что уж скрывать, больше всего здесь нас привлекали девушки — стройные, смелые, умевшие со вкусом одеваться красавицы-казачки. Да и они, как нам казалось, не очень сторонились нас, молодых летчиков.
Правда, мне лично с девушками что-то не очень везло.
Когда еще в школе морских летчиков я был мотористом, мой товарищ Гриша Бут, тоже моторист, женился на девушке из Ростова Нине, которая приехала к нам в Ейск отдыхать. Я нередко бывал у них дома. Нина, узнав про мою застенчивость и робость перед девушками, обычно подтрунивала надо мной. Но это ничуть не помогало, по ее мнению, вытравить из меня болезнь «девушкобоязни» и служило лишь поводом для новых шуток. И когда мы шли вместе в кино, я старался оказаться не рядом с ней, а пристраивался сбоку к Григорию. Но Нина нарочно переходила на мою сторону, да еще — к ужасу моему — брала меня под руку, и я готов был провалиться сквозь землю. Потом Гриша демобилизовался, и они уехали в Ростов, я же стал курсантом летной школы. На прощанье Нина в шутку обещала, как закончу учебу, познакомить меня — «пока ты не разбаловался» — со своей родственницей Женей.