Это было на третий день войны. А на пятый день Гастелло не стало. Как обычно, он повел свой корабль на скопище танков. Яростный огонь зениток не смог помешать экипажу сбросить бомбы точно на цель. Выполнив задание, корабль лег на обратный курс, но в это время вражеский снаряд пробил бензобак, и самолет загорелся. Экипаж мог бы выброситься на парашютах, но это значило попасть в руки фашистов. Горящий самолет, отделившись от звена, врезался в скопление танков, автомашин, цистерн с горючим. Море огня разлилось там, где взорвался корабль Николая Гастелло.
Я как во сне слушал Щеглова, и сердце отказывалось верить, что моего учителя, друга и командира нет уже в живых. Давно ли мы провожали его всем отрядом? Перед глазами вставал его облик: весь подтянутый, коротко подстриженные волосы, карие глаза, пронзительный взгляд. В памяти возникали годы совместной работы, полеты через горные перевалы, Прибалтика, Карельский перешеек, Бессарабия, вечера на его ростовской квартире, его игра на баяне, добродушная улыбка, с которой он появлялся на футбольном поле. И вот вдруг Николая не стало. Не может этого быть! Он бил фашистов и будет их бить!
Я шел на командный пункт за заданием а в груди клокотала ярость, беспощадная ненависть к врагам. Казалось, что и командир эскадрильи майор Чирсков сегодня особенно четко ставит перед экипажами задачу. Эта ночь будет началом мести за боевого друга.
Времени до вылета оставалось мало. Но мне хотелось сказать что-то особенное, необычное личному составу отряда. Закрывшись на несколько минут в кабине, я записал в своем дневнике о событиях сегодняшнего горестного дня, а потом, когда выстроились экипажи, обратился к ним со словами:
— Сегодня в бою с фашистскими гадами погиб наш бывший командир капитан Гастелло. Беспримерным подвигом своим он вошел в историю русской воинской славы. От летчика Гастелло, от членов его экипажа, комсомольцев А. Бурденюка, Г. Скоробогатова, А. Калинина не осталось и пепла на земле. Своими горячими сердцами, жгучей ненавистью, своей смертью они сожгли, уничтожили скопище фашистов. Пусть же огонь, в котором сгорели наш командир и его друзья, будет светить нам, как путеводная звезда, в каждом полете! Пусть образ капитана Гастелло навсегда сохранится в наших сердцах!
Потом несколько слов сказал штурман Сырица.
— Мы должны так бить врага, — говорил он, — чтобы наши бомбы, словно живые, повсюду находили бы фашистов и уничтожали их так, как сегодня это сделал капитан Гастелло.
Солнце уже на закате. Корабли наши держат курс на немецкий аэродром, где по данным разведки базируется не менее двух авиационных полков. Погода ухудшается. Обходим грозовые облака. Внизу горят деревни, видны разрывы, линии трассирующих пуль, где-то в стороне шарят по небу лучи прожекторов. Линию фронта проходим благополучно. Над целью экипажи должны появиться один за другим, каждый в установленное для него время. На приборной доске загорелась сигнальная лампочка — это штурман подает команду для разворота, значит, через семь минут будем над вражеским аэродромом.