А затем разразилась настоящая буря. Потому что я заявил, что, ежели мы не можем в рамках существующего военного бюджета привести армию в должное состояние, значит, армия будет сокращена до той численности, для каковой этого военного бюджета хватит. Ибо хорошо обученный, оснащенный и подготовленный солдат на поле боя способен заменить двоих, а то и троих слабо подготовленных. А эти трое слабо подготовленных, между прочим, обходятся казне куда дороже, чем один хорошо подготовленный, даже если на его подготовку расходуется больше средств. Вот тут-то в войсках и в обществе поднялся такой ор, что я едва не оглох. Подобных обвинений во всех смертных грехах я еще не слышал. Причем обвиняли меня в едином порыве как генералы, так и «прогрессивная» общественность, сливаясь, так сказать, в экстазе.
Чуть погодя к этим воплям присоединили свой голос и союзники. Французы прислали делегацию поинтересоваться, что происходит и не собирается ли Россия под маркой военной реформы резко соскочить «с крючка» и выскользнуть из подготовленной ей роли основного «мальчика для битья» для набирающей силы Германии. Потерянные Францией Эльзас и Лотарингия пеплом Клааса стучали в галльское сердце,[13] но французы были достаточно умны, чтобы понять: шанс вырвать эти провинции из рук набравшей силу Германии у них появится только в случае, если основные силы немцев будут очень сильно заняты где-то еще, далеко от германо-французского фронта. И лучшим кандидатом на это «где-то еще» являлась именно Россия. А тут возникли слухи, что она собирается сокращать свою армию. Непорядок…
Меня вызвали в Зимний, где я вместе с племянником заверил союзников, что ничего непоправимого не происходит. Наоборот, после всех сокращений и реорганизаций русская армия непременно станет сильнее и боеспособнее, что позволит ей с честью исполнить свой союзнический долг. Французы отбыли домой, слегка успокоенные, но все равно продолжавшие немного нервничать. Так что к следующим шагам по осуществлению военной реформы я приступил только осенью.
После разработки и опубликования вызвавших такую бурю документов комиссия по организации Генерального штаба была разбита на три конкурирующие между собой группы офицеров, которым поставили сходные задачи по скорейшему внедрению в войсках, так сказать, буквы и, что более важно, духа этих документов.
Я по собственной службе знал, как много вполне себе разумного и необходимого из того, что провозглашается приказами и наставлениями, безнадежно тонет в том, что зовется «сложившейся практикой». Именно ее нам всем и предстояло сломать. Но делать это везде и сразу — значит загубить дело и не добиться никаких успехов. Поэтому прежде всего каждой из групп была поручена организация трех «пробных офицерских частей» в Туркестанском, Сибирском и Уральском военных округах. Подальше, так сказать, от посторонних глаз…