— Не торгуйтесь, Вадлер, не время.
— Но я должен знать.
— Если вы сделаете все, чего я требую от вас, то этим сохраните себе жизнь. Но смотрите, Вадлер, если вы…
— О да, конечно, я сделаю все, — засуетился Вадлер, понимая, что это единственный выход.
Вадлер подошел к телефону, взялся за трубку. Румянцев стоял тут же, следя за каждым его жестом, за каждым словом Вадлера.
…В ожидании Гали Румянцев ходил по комнате, не спуская с Вадлера глаз. Тот сидел у стола, плечи его были вяло опущены, глаза закрыты. Он думал, напряженно, лихорадочно обдумывал, как ему поступить. Он добился оттяжки, небольшой передышки, это хорошо. А что, если попробовать… Ведь военный трибунал тоже не блестящая перспектива.
За дверью послышались шаги, затем стук. Вадлер встрепенулся, взглянул на Румянцева. Тот убрал пистолет, опустился в кресло, принял небрежную позу, кивнул Вадлеру.
— Да, входите, — громко проговорил тот. Дверь распахнулась, в комнату втолкнули Галю. Она пошатнулась, но удержалась на ногах. Едва сдержавшись, чтобы сейчас же не броситься к ней, Румянцев сказал Вадлеру:
— Я полагаю, господин подполковник, сопровождающий может идти?
И тут Вадлер вдруг вскочил, бросился к двери, закричал:
— Стреляйте, стреляйте в него! Стреляйте же!
Для конвоира это было полной неожиданностью. Он оторопел. Сухо щелкнул выстрел, затем второй. Полицейский, схватившись за живот, застонал и медленно сел на пол, не издав ни звука. Вадлер метнулся было к двери, но Галя, бросившись на него, вцепилась ему в плечи и вместе с ним рухнула у порога. В один прыжок оказавшись возле, Румянцев помог ей подняться, довел до кресла, усадил. Вадлер лежал, прикрыв голову руками, не шевелясь.
— Вставайте, Вадлер, а впрочем, теперь это безразлично. Как это говорится: «Сколько веревочка ни вьется, а конец все равно будет». Надеюсь, вы не забыли еще русских пословиц, господин граф Вадлер?
Вадлер лежал неподвижно.
— Вот что, Галчонок, ты идти сможешь?
Галя утвердительно кивнула головой. Говорить она не могла: ее сотрясали рыдания. Ни слезинки не проронив, стона не издав, выдержала она и жестокие побои и пытки. А это такое ласковое, так давно не слышанное ею «Галчонок» — оно потрясло ее.
Бережно придерживая Галю за плечи, Румянцев повел ее к двери и, прошептав несколько слов, закрыл дверь. Потом подошел к Вадлеру.
— Вы нарушили наше соглашение. И тут вы остались верны себе, Вадлер. Пеняйте же на себя… За предательство Родины, за кровь советских людей…
Прозвучал сухой, короткий выстрел. Румянцев вложил в руку Вадлера пистолет и вышел, плотно притворив за собой дверь.