Собственная судьба, надорванная страстью к огромному, мощно-волосатому, краснолицему, с яркими белыми зубами и глубоко вырубленными чертами лица Паше Дыбенко, герою Балтийского флота, страсть к этому звероподобному соратнику, который однажды, когда она, с развившимися от ветра волосами, закончила свою вдохновенную речь перед «братишками», пронес ее на руках по трапу, и через десять минут она отдалась ему прямо там, в капитанской каюте, и долго рыдала потом от никогда и ни с кем прежде не испытанного наслаждения, – собственная судьба вдруг показала Александре Михайловне такой прямо волчий оскал и так наказала ее с этой страстью, что только одно оставалось: самой и оскалиться. Мохнатый, с огромной, из золота, цепью на шее, предатель Павлуша менял своих «цыпок» (его же слова!), как меняют перчатки. Это и продиктовало Александре Михайловне желанье поднять высоко над всем миром кровавое знамя униженных, слабых, рожающих в муках детей, но свободных, и страстных, и очень начитанных женщин; а всех волосатых, ослабленных, потных мужчин, очень гордых собой, сбросить в море. Вот так каблуками их всех и спихнуть бы!
На следующее заседание полуголодного и чахлого антропологического общества Александра Михайловна явилась лично, на сей раз не в накидке, а в длинных серебристых шиншиллях, розовая от пудры, в нитке крупного жемчуга, которая опускалась до самого нижнего позвонка на спине, открытой по моде зауженным платьем. Голодные антропологи присмирели, и худосочный председатель собрания со всклоченной сизой бородкой вскочил, чтобы дать ей дорогу.
– На чем вы, товарищи, остановились? – звонко спросила Александра Михайловна и закурила в серебряном мундштуке длинную и ароматную папиросу.
– Уважаемая Александра Михайловна, – сорванным чахоточным голосом заговорил худосочный председатель. – Мы переходим к вопросу идеологии женской эмансипации, содержащему положение о том, что женщина – это такой же человек, как мужчина.
Разбитная Александра Михайловна хлопнула себя ладонью по шелковому бедру таким же жестом, который использовал Паша Дыбенко, когда начинал плясать «Яблочко».
– Вы меня просто насмешили, товарищи! – пуская колечками дым и томным смеющимся взглядом провожая тающее в воздухе кудрявое стадо овечье, сказала она. – Именно женщина и является в полной своей мере человеком, ибо мужчина – он всего лишь человек, а женщина, если она к тому же полноправный член нашего развитого передового и коммунистического общества, она не просто человек, а именно тот человек, на плечи которого в основном и ложится все переустройство нашего общества. Вот вы мне скажите, – обратилась она к поникшей и всклоченной сизой бородке. – Как вы понимаете чувство любви?