— Не возражаю, — сказал он. — Но на содержанье я тебя взять не могу.
— Спасибо, — выдохнул тот. — Не надо брать. Я не гёз, мы только что убрали урожай, у меня... Я сам о себе позабочусь.
Киппер пожал плечами: если уж брат Себастьян одобрил, то ему-то и подавно всё равно.
Родригес смерил взглядом парнишку. Сплюнул.
— Тебя как звать-то? — спросил он.
— Михелькин.
— Михе... Нет, compadre[30], это слишком длинно. Будем звать тебя — Мигель.
Тот не решился возражать, и отряд, увеличившись на одного человека, двинулся дальше.
* * *
Холодным утром, день спустя после того, как Золтан хмуро оседлал коня и съехал прочь, Жуга принёс девчонке башмаки. Ялка глянула на них и онемела. Осторожно взяла, повертела, пощупала внутри, поднесла к лицу, вдыхая терпкий кисловатый запах свежевыделанной кожи. Подняла взгляд.
— Это... мне?
— Тебе, конечно, — усмехнулся травник. — Кому же ещё?
Васильковые глаза его искрились, словно снег под солнцем.
Башмаки даже на вид были дивные, добротнейшей работы, на гвоздях, с подбором не высоким и не низким, а как раз таким, чтоб и ходить удобно, и чтоб со стороны смотрелось, как картинка. Подковки, пряжки, ремешки; на толстых стельках — выстилка из меха... Ялка никогда не то что даже не мечтала о таких, — вообще не представляла, что такие вещи есть на свете! Сколько эта пара башмаков могла тянуть на рынке, лучше было и не думать. Бухарский ковёр можно было купить. Сам Лис носил простые горецкие башмаки, с острым носком и с обмоткой, на тонкой подошве, ничем не примечательные. Причину такой щедрости Ялка не могла отыскать и терялась в догадках.
— А... за что? — спросила она, внезапно чувствуя, что краснеет.
— Ну, надо же тебе в чём-то ходить, — он присел к ней на кровать. — Зима на носу, а я же выбросил твои... ну, эти... — он прищёлкнул пальцами, нахмурился, — колодки деревянные...
— Клумпасы?
— Ну, да. Надень.
Травник говорил и вёл себя совершенно спокойно, и настороженность, обуявшая было девушку, постепенно отступила. Ялка нерешительно погладила мягкую кожу, полюбовалась ещё раз желтоватым бисером латунных гвоздиков, затем поставила башмаки на колченогий стул и сложила руки на коленях. Покачала головой.
— Я... Я не могу их взять, — сказала она, наконец. — Это слишком дорогой подарок для меня... У меня никогда не было таких... таких...
— Значит, будут, — отмахнулся травник. — Не думай об этом. Если тебе так легче, можешь считать, что мне они достались даром.
— Даром? — Ялка недоверчиво наклонила голову, но похоже было, что Жуга не врал. — Но как...
— А, — тот уклончиво мотнул косматой гривой, — старые долги. Не ворчи, обувайся. Всё равно ведь придётся надеть: свои башмаки я тебе не отдам, хватит с тебя безрукавки. Надевай, хочу посмотреть, подойдут или нет.