— Хочу.
И покраснела.
* * *
Переулок Луны в старом Лиссе был местом тёмным и унылым. Упомянутое выше светило почти не заглядывало сюда ни ночью, ни тем паче — днём. Своему странному названию этот кривой и узкий закуток на юго-западной окраине города всецело был обязан длинному изогнутому дому очень странной планировки — при взгляде сверху, с птичьего полёта или же со шпиля ратуши, он здорово напоминал ущербный полумесяц.
Когда-то много лет тому назад один безумный архитектор смог уговорить тогдашний магистрат построить здесь торговый центр, отдав этаж внизу на откуп лавочниками и трактирщикам.
Уже тогда идея выглядела чистой воды авантюрой — строить на подъезде к городу торговые ряды, когда на рынке можно всё купить дешевле, не имело смысла; а позже, когда район захирел после воины, о ней и вовсе позабыли. Дом тем не менее достроили. Кирпичный, мрачный, с выбитыми окнами и с длинной галереей, пребывавшей в полумраке даже в солнечные дни, он стоял здесь Бог знает, сколько лет, совершенно никому не нужный, кроме квартирантов наверху да пары-тройки лавочников в галерее. А ещё на нижнем этаже была гостиница. Небогатая и пользующаяся определённой репутацией. Лавочники были упрямые и тоже небогатые, и эти качества заставляли их изо всех сил держаться за место, завоёванное под солнцем.
А точнее — «Под Луной».
Оная Луна — щербатая уродина из жести, издали похожая на ржавый таз, была закреплена над входом вместо вывески и всякий раз скрипела, если задувал норд-ост. Не помогало никакое масло, должно быть, ладил вывеску мастер исключительного таланта. В особо тёмные ночи постоялый двор, а нередко и сам проулок можно было отыскать только по этому скрипу. Квартал застроен был ужасно плотно, но двухэтажный полумесяц выделялся даже здесь. Проулок за его историю именовался всяко — и «Турецким» (полумесяц же!) и, разумеется, «Проулком полумесяца», и даже — «Месячным проулком», что давало повод местным острословам упражняться в остроумии. Но после давешней войны упоминать о турках было как-то нежелательно, остальное было либо длинно, либо пошло. В итоге «Проулок Луны» прижилось, закрепилось, да так и осталось.
В начале нынешнего лета магистрат затеял перебрать здесь мостовую. Впрочем, перебрать, пожалуй, слишком слабо сказано, скорее — заново перемостить. Рабочие взялись за дело рьяно (да и работа поначалу казалась несложной), но неожиданно наткнулись на старую канализацию и пробили в мостовой дыру. Ни одна повозка в переулок въехать не смогла, песок и щебень вовремя не подвезли, и в итоге посередине улицы образовался длинный и извилистый провал, куда до кучи ухнули четыре столба с фонарями, а дом дал осадку. Переулок Луны, и без того не слишком широкий, сузился ещё больше. С наступленьем холодов работы прекратили, и теперь переулок напоминал крепость после боя — такой же зверски разгромленный, безлюдный и пустой. Повсюду валялись груды камней, присыпанные снегом брёвна, брошенные и поломанные инструменты, и большие кучи вывороченной земли. Кое-где чьи-то заботливые руки перебросили через провал доску-другую, но помогало это мало. По вечерам здесь царила темень: единственный уцелевший фонарь у входа в харчевню ничего кроме ступенек и вывески не освещал. Сегодня как раз дул норд-ост, и узкое пространство переулка полнилось его тяжёлым стонущим дыханием и заунывным скрипом старой вывески.