А на пороге трактирного зала стоял мальчишка. Самый обыкновенный и ничем не примечательный, разве что — очень маленького роста. Он был темноволосый, в драном кожухе и в невообразимо стоптанных башмаках, вертел головой, осматриваясь в сумраке корчмы; в волосах его искрились талые снежинки. Стоял он так всего лишь несколько мгновений, затем нашарил взглядом стол, за которым сидели двое собеседников. Глаза его расширились, он словно бы заколебался в нерешительности, затем приблизился к столу и там остановился.
— Ты — Лис? — спросил он так, будто боялся, что ему ответят «Да».
— Допустим, — кивнул Жуга. От недавнего его волнения не осталось и следа. — И что?
Мальчишка был сильно простужен, часто сглатывал, фразы выходили куцыми и хриплыми. Не отрывая глаз от травника, он зачем-то полез рукой за пазуху, но ничего оттуда не достал, а только будто бы пощупал, на месте ли какая-то вещь.
— Меня зовут Фриц... то есть Фридрих, — представился он. — Меня послал Гюнтер... Гюнтер меня послал. Который трубочист из Гаммельна. Он сказал... что если ты Лис... то ты должен его помнить.
Жуга закрыл глаза. Открыл.
— Гюнтер, — сказал он. — Да. Я помню. Но при чём тут ты?
— Он рассказал мне про мышат. Он мне сказал... что ты должен и нас тоже помнить. Нас троих. Я — Фридрих, — он хлопнул себя ладонью в грудь и выбил хриплый кашель. — Фриц. Тот самый. Я хочу учиться... у тебя. У вас.
Он сказал это и замер, словно испугавшись собственных слов, но затем собрался с духом и уже напрямую заявил:
— Возьмите меня в ученики!
Травник, казалось, потерял дар речи. Он остался сидеть за столом, неподвижен и прям, и лишь неотрывно смотрел на мальчишку, словно бы силился отыскать в полудетском лице знакомые черты. Что-то происходило сейчас в его душе, какая-то внутренняя борьба. На миг Жуга опять закрыл глаза, и Хагг испытал странное чувство, будто бы они за столом не одни, а рядом с ними восседает кто-то третий, невидимый, но от того не менее реальный. Впрочем, ощущенье это быстро схлынуло, оставив только неприятный осадок в душе.
Мальчишка, похоже, тоже расценил молчанье травника как признак нерешительности и поспешил заверить его в серьёзности своих намерений.
— Вы не смотрите, что я маленький, — торопливо заговорил Фриц и, как будто бы боясь, что травник передумает, достал и выложил на стол какой-то сложенный вчетверо листок бумаги и тяжёлый, глухо стукнувший сверток в грязной тряпке, размял до хруста пальцы рук и отошёл назад на два шага.
— Смотрите, я чего могу, — сказал он.
И прежде чем Жуга успел его остановить, он протянул руку к столу, сложил ладонь лодочкой и что-то прошептал.