— Да. В-видите ли, до утра ворота в городе всё равно останутся закрытыми, а все д-дороги зам-метёт метель. А я...
Он замолчал.
— Что — «ты»? — спросил монах.
— Мне к-кажется, что я их... чувствую.
— Что? — брат Себастьян схватил Томаса за плечи и развернул рывком лицом к себе. Дыхание его было прерывистым и отдавало чесноком. — Что ты сейчас сказал? Во имя Всевышнего, мальчик мой, ты в самом деле знаешь, о чём говоришь, или это — всего лишь твоё разыгравшееся воображение?
— Я чувствую его, — уже уверенней сказал Томас. — А м-может быть, обоих. Это б-будто холодно вот здесь, — он коснулся ладонью затылка и виновато моргнул. — Я... Не знаю, почему, но почему-то мне ужасно сложно объяснить. Я д-думал, что это — п-просто сквозняк, но теперь... Вы понимаете, учитель...
Он наконец-то поднял взгляд и посмотрел монаху прямо в глаза.
— Мне к-к.. кажется, я знаю, где теперь его искать.
Да, ты можешь впустить в свою комнату
пеструю птицу сомнений
И смотреть, как горячими крыльями
бьет она по лицу, не давая уснуть.
Что мне мысли твои? Эта жалкая нить,
что связала и душу, и тело.
Нет, должно быть моим твое сердце —
Твое сердце вернет мне весну.
[36]Э. Шклярский
В тот вечер Ялку разбудила тишина. После того, как единорог ушёл, никто из лесных обитателей так и не соизволил больше появиться. Она возвратилась к дому вместе с Карелом, после чего маленький человечек отправился по своим делам, а девушка собрала на стол, но есть не смогла, вместо этого вышла на крыльцо и долго смотрела на звёздное небо.
День выдался наполненный — да что там! — переполненный событиями; Ялка никак не могла прийти в себя после встречи с волшебным зверем из легенд, в которые не верила до сей поры, и до сих пор не была уверена, что это всё ей не приснилось. Сна между тем не было ни в одном глазу, она чувствовала необычайную бодрость, ей хотелось одновременно плакать и смеяться, забыться сном и танцевать, жить и умереть. Тем не менее, она заставила себя вернуться в дом и съесть кусок хлеба и сморщенное зимнее яблоко, после чего разделась и легла в кровать, на всякий случай прихватив с собой вязание.
Уснуть, однако, ей не удалось: полночи крыса, или две ворочали под полом кирпичи и не давали спать, и лишь потом угомонились. Мельканье спиц постепенно стало сливаться у девушки в глазах, она погасила свечу и попыталась уснуть.
Проснулась она внезапно и некоторое время лежала с трепещущим сердцем, широко раскрыв глаза, тревожно вслушиваясь в ночь, не в силах понять, что именно произошло. Потом ответ вдруг снизошёл на девушку сам собой, как озарение. За то время, что она провела в доме травника на старых рудниках, размеренный и постоянный шум ледяной воды, падающей с высоты в каменную в чашу за домом, успел стать для неё привычным. Она уже давно не обращала на него внимания. И вот теперь он исчез.