Сама она ни за что бы не решилась подойти и давно уже смирилась с тем, что навсегда останется одна. Да впрочем, и потребности общаться с кем-нибудь последние три года Ялка не испытывала. Ей были противны большинство парней, противны глубоко — своею наглостью, нахальством и уверенностью в том, что они правы, и что в отношении девчонок им всегда и всё дозволено. Справедливости ради следовало бы добавить, что противны были ей и женщины своим кокетством, пустозвонством и уверенностью в том, что все мужчины — дураки, но это к делу уже не относилось.
А этот парень почему-то ей понравился, и тут уж она ничего не могла с собой поделать.
«Красив, зараза, — подумала она и со стыдом ощутила, как теплеет в низу живота. — Ой, красив... Да что ж это со мной?»
— Меня звать Михелькин, — объявил парень. — Но можно — просто Михель. А тебя?
— Я Ялка. Ты здешний, да?
— Ага. Ты к нам садись, мы не обидим. Э, да ты дрожишь вся. Что ты пьёшь там? пиво? Ты рехнулась. Погоди, не пей, я грогу закажу. Хочешь?
Ялка помотала головой, но Михель всё равно прищёлкнул пальцами и обернулся к Вольдемару.
— Эй, старик! Налей горячего девчонке. Не видишь — вся озябла.
— А кто расплачиваться будет? — вопросительно нахмурились за стойкой.
— Сочтёмся.
С этими словами Михель передвинулся к ней ближе, даже попытался приобнять, но Ялка тут же отстранилась. Повторять свою попытку он не стал. Тем временем трактирщик нацедил горячего питья, принёс и молча поставил кружку перед Ялкой. Так же молча удалился, словно оскорблённый в лучших чувствах. Михель заметил его взгляд и Ялкино смущение, и добродушно рассмеялся.
— Не обращай внимания, — сказал он ей, — а то он тебя насмерть заболтает. У Вольдемара давняя мечта — стать старостой деревни. Спит и видеть, как бы Клааса столкнуть с насеста. То прямо тут копает под него, народец подбивает, а то эшевену доносы пишет. Даже в город ездил. Правда, всё впустую — мы за Клааса горой, мужик что надо. А этот неизвестно ещё, что натворит.
Грог был напитком мореходов и для девушки, пожалуй, оказался слишком крепок, не говоря уж о цене. Изобретение матросов из Британии, где сырость и туман были постоянными спутниками, он лишь совсем недавно добрался до благословенной Фландрии и здесь распространился повсеместно, дорогой, как всякое лекарство. Ялка не спешила его пить, тогда Михель сам отхлебнул из кружки и поёжился от удовольствия.
— Аа-ах! крепка, зараза... Но ты-то выпей, я своё ещё сегодня нагоню, а может, хватит мне уже. А ты пожалуй что глотни, согреешься. Откуда ты?
Ялка обхватила кружку красными от холода ладонями. От нагревшихся стенок сочилось мягкое тепло. Кружка была большая, английского олова, и грога в ней, казалось, было мало — где-то треть. На деле Ялка знала, что это было даже слишком для неё.