Дыхание Шири стало тяжелым. Краска сбежала с лица Йена, и он встряхнул девочку. Шири вновь распахнула глаза.
— Где Джавахал? — спросила она.
— Погиб, — солгал Йен.
— Как он погиб? — с трудом выговорила Шири.
Йен заколебался на мгновение.
— Упал под колеса поезда. Ничего нельзя было сделать.
Тень улыбки тронула губы Шири.
— Ты не умеешь лгать, Йен, — прошептала она. Каждое слово стоило ей титанических усилий.
Йену стало не по себе. Он больше не мог справиться со своей ролью.
— Фантазер и выдумщик у нас Бен, — сказал он. — А я всегда говорю правду. Джавахал мертв.
Шири закрыла глаза, и Йен жестами показал Майклу и Рошану, что нужно поторопиться. Не прошло и минуты, как рассеянный свет в конце туннеля осветил их лица, а чуть дальше появился силуэт часовой башни. Когда ребята поравнялись с ней, то обнаружили, что там их дожидаются Сирах, Изобель и Сет. Первые лучи рассвета окрасили пурпуром линию горизонта далеко позади металлических аркад Джитерс Гейт.
Бен остановился у входа в последний вагон и взялся за круглую рукоять, наглухо закрывавшую дверь. Металлический штурвал был раскаленным. Бен медленно поворачивал рукоять и чувствовал, как металл обжигает кожу. Из вагона вырвалось облако пара. Бен пинком открыл дверь. Джавахал неподвижно застыл в плотном облаке пара, поднимавшегося от котлов, и молча смотрел на Бена. Мальчик разглядел адскую машину, грохотавшую рядом, и узнал символ, выгравированный на металле: птица, взлетающая из языков пламени. Джавахал опирался рукой на пульсирующую стенку котла и как будто впитывал силу, бушевавшую внутри. Бен обвел взглядом сложную систему труб, клапанов и резервуаров для топлива, которые сотрясала заметная дрожь.
— В прошлой жизни я был изобретателем, сын мой, — сказал Джавахал. — Мои руки и разум умели создавать вещи. Теперь же они служат только для разрушения. Вот моя душа, Бен. Подойди и посмотри, как бьется сердце твоего отца. Я сам ее создал. Знаешь, почему я назвал машину «Огненной птицей»?
Бен посмотрел на Джавахала и ничего не ответил.
— Много тысяч лет назад существовал город, проклятый почти в той же мере, как и Калькутта, — промолвил Джавахал. — Он назывался Карфагеном. Когда римляне завоевали его, их ненависть к сильным духом финикийцам была столь велика, что им показалось мало сравнять город с землей и убить всех женщин, мужчин и детей. Они уничтожили каждый камень, обратив его в пыль. Но и это не утолило их ненависти. И потому Катон, полководец, командовавший армией, приказал солдатам засыпать солью каждую трещину в городе, чтобы ни один росток жизни не пробился на проклятой земле.