Караманлис встал.
— На меня это не производит ожидаемого впечатления, — сказал он. — Я выходил и из более трудных ситуаций. Моих людей убил не призрак. Того, кто убивает, тоже можно убить… Он уязвим. Если вы еще что-нибудь знаете, а мне не сказали, будьте любезны, сообщите это мне, иначе вы пойдете своей дорогой, а я — своей. Я не знаю, каковы ваши намерения, и меня они не слишком интересуют. Хотите моего совета — возвращайтесь домой: мертвые мертвы и не могут воскреснуть. Что сделано, то сделано. Уезжайте и дайте мне самому разобраться в этом деле по собственному усмотрению. Так будет лучше для всех. Если правда то, что вы говорите, вы тоже в опасности. Ведь только вы знали, где он в ту ночь прятался вместе с девушкой, и ему это известно, сейчас ему это наверняка известно. — Капитан повелительно стукнул кончиком указательного пальца по столу. — Уезжайте из Афин и из Греции, пока еще не поздно, — добавил он. После чего повернулся к ним спиной и покинул заведение.
Три дня спустя в Стамбуле к Клаудио Сетти, сидевшему в чайхане на мосту Галата, подошел мальчик.
— Меня попросили передать тебе вот это, от адмирала, — сказал он, вручил молодому человеку конверт и ушел, не попросив чаевых и не дожидаясь ответа.
Мишель вскрыл конверт и вынул оттуда черно-белую фотографию, где сидящий за столиком в баре Мишель разговаривал с Караманлисом. Клаудио почувствовал, как грудь его болезненно сжалась, а на глазах выступили слезы. Он встал и пошел к парапету: внизу вода Золотого Рога блестела тысячами искр, когда по ней проходили большие корабли, и чайки с пронзительными криками ныряли, оспаривая друг у друга объедки, которые бросали в воду посетители трактиров и маленьких ресторанов, стоявших на мосту над заливом. Перед ним, вдалеке, виднелся азиатский берег, граница бесконечной земли. Он бросил фотографию в воду и следил за ней взглядом, пока она не утонула.
— Гюле-гюле, аркадаш, — пробормотал он тогда по-турецки. — Прощай, друг.
Он вернулся за свой столик и стал допивать чай. Взгляд его теперь сделался спокойным, твердым и сухим. Он пристально смотрел в одну точку в небе: глаза его походили на глаза усталого старика, сидевшего на полу рядом с ним, изможденного возрастом, оборванного, босого.
Мирей решила приехать к Мишелю в Грецию, так как ни одна из причин, какие он приводил в оправдание своего затянувшегося пребывания в этой стране, ее не убедила. Кроме того, слова, значение которых она искала при помощи «Икаруса», повергли ее в беспокойство: что ищет Мишель в столь мрачной истории? И что он от нее скрывает? Она позвонила ему, сообщила о результатах своих исследований и сказала, что собирается к нему в Афины, но он снова отказал ей, смягчив свой ответ нежными словами, — и все же это был отказ.