Кэрол повернула на подъездную дорожку и увидела их дом. Она выросла в этом аккуратно оштукатуренном одноэтажном белом домишке с черными ставнями. Зимой садик при нем выглядел уныло — голые деревья и розовые кусты, поникшие от холода рододендроны.
Весна, весна, я не могу тебя дождаться.
Но в доме было тепло, а Джим, словно ребенок накануне Рождества, только что не стоял на голове от возбуждения.
В свежей сорочке и обтягивающих джинсах, пахнущий лосьоном «Олд спайс», с волосами, еще мокрыми после душа, он схватил ее в объятия, едва она переступила порог дома, и закружил по комнате.
— Ты не поверишь! — кричал он. — Мой отец — старый доктор Хэнли! Ты замужем за малым, у которого гены Нобелевского лауреата!
— Успокойся, Джим, остынь немножко, — сказала Кэрол. — Что ты несешь?
Он поставил ее на пол и, захлебываясь, рассказал о письме и о «железных» выводах, которые из него сделал.
— Ты уверен, что не увлекаешься, Джим? — сказала она, снимая пальто.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Боюсь показаться тебе занудой, но ведь пока никто еще не называет тебя молодым мистером Хэнли, не так ли?
Его улыбка погасла.
— И не будет так называть. Я останусь Джеймсом Ионой Стивенсом до конца своих дней. Не знаю, почему Хэнли подкинул меня в приют, и то, что он богат и знаменит, не имеет никакого значения. Иона и Эмма Стивенс усыновили и вырастили меня. Для меня мои родители — они.
Тогда почему ты так долго и упорно искал своих кровных родителей? — вертелось у Кэрол на языке. Странно, что Джим, долгие годы одержимый этой мыслью, теперь рассуждает по-другому.
— Пусть так, Джим. Но я не хочу, чтобы ты снова тешил себя надеждами, а потом испытал боль разочарования. Сколько раз ты брал ложный след и всегда очень огорчался, когда он заводил тебя в тупик.
Она вспомнила, как много дней на протяжении учебы в колледже и после него они провели, роясь в старых архивах приюта Святого Франциска для мальчиков. После их женитьбы Джим наконец отказался от поисков. Она думала, что он навсегда оставил мысль выяснить, кто были его настоящие родители.
И тут вдруг эта история с письмом.
— Но теперь все иначе, разве ты не видишь? Не я разузнаю, ищу, а меня ищут. Представь себе, Кэрол, что получается. Я был найденышем. Мне не исполнилось и двух недель, когда меня в буквальном смысле нашли на ступеньках приюта. Не хватало только завывающей вокруг метели, чтобы все выглядело, как литературный штамп. Никаких следов моих родителей, и вот теперь, через двадцать шесть лет, человек, которого я лично не знал, никогда даже не встречал, упоминает меня в своем завещании. Знаменитый человек. В сороковые годы, такие далекие по духу от хиппи и свободной любви наших дней, известный ученый вроде него мог опасаться скандала. — Джим замолчал и посмотрел на нее. — Уяснила картину?