Он снова стал думать о Билле. Райан был уважаемым членом футбольной команды, но никогда по-настоящему не принадлежал к их компании. Когда разговоры в раздевалке переходили от школьных дел и спорта к тому, кто последний щупал Мэри Джо Манси, Билл незаметно уходил. Тем не менее он был нормальным парнем. Он творил чудеса с карбюраторами и ходил на танцы Организации католической молодежи, танцевал там с девушками и даже в течение нескольких лет довольно постоянно встречался с Кэрол. Но он всегда оказывался на шаг в стороне от остальных ребят, у него как-то не получалось петь с ними хором. Он был одним из тех, кто слышит другую, свою музыку.
Некоторые из ребят дразнили его за то, что он такой правильный, но Джим никогда в этом не участвовал. Билл ему всегда нравился. С Биллом он мог обсуждать проблемы, о которых другие ребята и понятия не имели. Серьезные вещи, идеи. Они оба очень много читали и часто обсуждали книга. Он до сих пор помнил их спор о книге Эйна Рэвда «Атлас пожал плечами» сразу после того, как она вышла в свет. Они редко соглашались в чем-нибудь. Именно поэтому их разговоры были такими интересными. Билл всегда воспринимал вещи возвышенно. Джим называл его идеалистом, а Билл окрестил Джима циником. Сначала Джима поразило, что Билл после школы поступил в семинарию иезуитов.
— А я-то думал, ты пойдешь в механики, — вспоминал он свою шутливую реплику в адрес Билла. Но, поразмыслив, Джим пришел к выводу, что этого следовало ожидать. Он ведь знал, что Билл верит в Бога и в Человека, в добродетель и порядочность как воздаяние. Верил тогда и, очевидно, верит и теперь. В этом было нечто обнадеживающее в наш век, когда Бог умер.
А теперь Билл служит в приюте Святого Франциска. Забавно, как все возвращается на круги своя.
— Приятно видеть, что ты смеешься, старик, — сказал Билл.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты выглядел довольно мрачным для парня, только что ставшего богачом.
— Сожалею, — ответил Джим, зная, что Билл прав, и действительно не желая омрачать своим видом радостное событие. — Да, Хэнли этим завещанием отвалил мне кучу денег. Жаль только, что он не добавил к ним парочку слов.
— Таких, как «моему сыну»? — сказал Билл.
Джим кивнул. Ему было приятно, что Билл настроен на его волну. Старая связь, не подверженная помехам, волна дружбы, на которой они всегда общались, продолжала действовать.
— Да, это было бы здорово.
— Вряд ли кто-нибудь станет сомневаться, что ты его сын.
— Но этого недостаточно. Я хочу знать о себе все. Какой я национальности? При звуках какого гимна я должен салютовать? Вскакивать при первых нотах Марсельезы или плакать от умиления, когда слышу «Дэнни бой»? Должен ли я прятать в спальне свастику и каждый вечер тайно возглашать «Зиг хайль» или мне следует поехать на несколько лет в кибуц? Если мой родитель — Хэнли, откуда, черт побери, родом он сам?