— Тогда каким будет твое повеление? — спросил Девлин.
— Порою для поддержания порядка нужна смерть, — не глядя на него, ответила Сорша.
— Смерть этого ребенка?
— Да, — бесстрастно ответила Сорша.
Она приказывала убить девочку, однако в голосе ее не звучало волнения, лишь бесстрастная уверенность. Сорша, олицетворение разума, была уверена в своем месте, занимаемом во вселенной, и в своей правоте.
— Этот ребенок родился при Темном дворе. Она дочь Дикой охоты, самого Габриэла. Если она останется жить, то существенно усложнит жизнь нам, а этого не должно случиться.
Сорша вошла в воду. Течение воды прекратилось. Водопад смолк, и ее слова были единственными звуками в зале, внезапно погрузившемся в тишину.
— Исправь это, брат.
Девлин поклонился. Сорша продолжала глядеть на замерший водопад. Девлин повернулся и вышел. Сорша знала, где он сейчас. Водопад снова зашумел. Теперь, когда Девлина здесь не было, звук воды стал громче.
«Ей не обязательно на меня смотреть. Она и так знает, где я и что со мной».
Эта мысль в очередной раз мелькнула у него в голове. Иногда Девлин пытался понять, какую часть его жизни способна видеть Сорша. Он жил по ее воле, жил для нее и подле нее. «Но я не целиком принадлежу ей». Эту истину Сорша помнила всегда. Они с Бананак создали его из праха, по необходимости, с помощью воли и магии. Первого фэйри мужского пола. Чтобы существовать в их мире, им требовалось не только женское, но и мужское начало. Требовалось равновесие.
«Ты нам брат, а не сын, — постоянно твердила ему Сорша. — Как и у меня, у тебя нет родителей».
Порядок и хаос сотворили его, словно вырезали из камня статую, первый и единственный раз работая сообща. Черты его лица вышли слишком резкими, но он не выглядел чрезмерно суровым. Его губы, слишком полные, никак не вязались с чересчур холодными глазами. В Девлина обе сестры вложили лучшие свои черты. Если у Бананак волосы были цвета темнейшей ночи, а у Сорши — цвета языков пламени, волосы Девлина получились переливчато-белого цвета, в котором слились все цвета. Его глаза были черными, под стать волосам Бананак. От нее он унаследовал силу, но не получил ни капли ее безумия. Сестры наградили его высоким ростом; Сорша передала ему свою любовь к искусству, но не наградила своей внешней сдержанностью. Они создали фэйри необычайной красоты и такой же необычайной жестокости.
А потом обе веками сражались, чтобы завоевать его верность.
Наши дни
Эни рванула на себя боковую дверь конюшни. Вообще-то эта конюшня была одновременно и гаражом. Помещение, напоминавшее пещеру, собрало в себе множество запахов. Пахло дизельным маслом и соломой, выхлопными газами и потом животных. За стенами конюшни многие существа сохраняли вид автомобилей и мотоциклов, но внутри, в своей безопасной гавани, они могли принимать любой мыслимый (и немыслимый) облик. Один из коней взгромоздился на карниз под потолком. Он представлял собой нечто среднее между орлом и львом, и его массивное тело покрывали перья вместе с шерстью. Другие кони стояли рядом с мотоциклами, легковыми машинами и грузовиками. Здесь даже был один верблюд.