Однако спустя два столетия Троицкий Островоозерский монастырь тихо угасал. В нем доживали свой век всего трое престарелых монахов, забытых епархией. Под этой личиной сонного застоя велась другая, тайная жизнь. Игумен Иоанн, став секретно от синодальной церкви «христом» ворсменского «корабля», устроил в монастыре сектантский схрон. В большом промышленном селе Ворсма хлыстовство исповедовали более двухсот семей; это был самый большой «корабль» в губернии и потому — самое надежное укрытие для эмиссаров секты.
Четыре года назад молодой ворсменский хлыст попался полиции при покушении на грабеж. У парня жена была на сносях, и он мог получить либо пять лет каторги с последующим пожизненным поселением в Сибири, либо три года арестантских рот — в зависимости от настойчивости прокурора. Прокурор обвинял вяло, без вдохновения, парень ушел в роты и вот уже год как вернулся в село, отбыв наказание. Теперь Благово напомнил ему старый уговор и показал подписанные четыре года назад бумаги…
Коллежский советник выложил на стол план монастыря с обозначенным подземным ходом. Каргер, который до прихода в полицию служил главным лесным ревизором губернии, хмыкнул в усы: «Знакомые места!». Благово принялся излагать диспозицию:
— От берега озера до околицы села всего сто саженей; некоторые бани стоят почти у воды. Вот эта баня — тайный выход из подземной галереи. Здесь надо поставить одного надежного человека. Предлагаю Ничепорукова — он опытен и, так уж получилось, больше других знает о деле с завещанием Аввакума. Лишние глаза и уши нам здесь ни к чему. А одного вооруженного и решительного человека достаточно, чтобы никто не смог вылезти из подземелья.
— Согласен, — коротко сказал Каргер.
— Далее. В самой Ворсме несколько сот хлыстов, и если они услышат шум с острова, то могут прибежать своему вождю на выручку. Поэтому на въезде в село и по берегу озера надо поставить сильную казачью команду. В случае чего одного залпа в воздух для острастки будет достаточно.
— Я распоряжусь.
— Теперь сам остров. Он довольно большой, но вот здесь до берега всего тридцать саженей. Тут, понятно, и поставили мост. На том его конце в кустах постоянно дежурят два караульщика. Еще один ставится на ночь в монастырских воротах. Лыков переплывет на остров здесь, возле южной башни; отсюда обзор для них самый неудобный. Бесшумно проберется к мосту с тыла — ему это привычное, на войне не раз проделывал.
Лыков молча кивнул.
— Мы с Федором Ивановичем открыто, не таясь, съезжаем с горы и идем по мосту на остров. Караульщики нас останавливают, мы завязываем разговор, Алексей Николаевич нападает на них сзади и — проход свободен. После этого Федор Иванович идет в монастырь выручать свою рукопись, а мы блокируем все выходы с острова.