— Вот и все, ребята...
— Это же превосходно, Олежка... — одобрил Дремов.
— Ты молодец, Олег, — присоединился Ножиков.
Костров затаенно молчал. Алеша тоже ничего не сказал, только восторженными глазами смотрел на Локтева. А тот, чувствуя, что всем нравилась его музыка, неловко встал с круглого стула, вздохнул:
— Эх, и влетало же мне когда-то от профессора за этот Двенадцатый этюд Скрябина! — И чтобы избежать новых похвал, покосился на молчавшего Субботина. — Андрей, я утомил их классикой, сядь теперь ты. У тебя веселее получится. А мы подпоем. Ладно?
Субботин отстранился от окна, с опаской сказал:
— После тебя и садиться-то жутко.
— Да ладно, парень, — сказал Ножиков, — Не скромничай.
Длинные тонкие пальцы Андрея высекли из клавишей два бурных аккорда, потом пробежали слева направо, и Алеша услышал незнакомый бравурный мотив. Чуть хрипловатым голосом, отбивая такт ногой, Субботин запел:
Эта песня про дни наши быстрые,
Про отчаянных наших парней.
Космос помнит ракетные выстрелы
И маршруты всех кораблей...
Дремов склонился к Алеше, на ухо шепнул:
— Это он сам сочинил. Понял?
Голос Субботина, осмелевший и поднявшийся на бóльшую высоту, продолжал петь о том, как потерпел в космосе катастрофу отважный человек, как корабль его был ранен метеором, — но не сдался смертям, не отступил космонавт...
Метеором корабль его раненный
Неподвластен движенью руки,
И склонились над ним марсиане,
Крутолобые чудаки.
Отпевать его чинно хотели,
В марсианскую почву зарыть,
Чтобы больше земляне не смели
Марс таинственный навестить.
Но в скафандре своем белоснежном,
Нет, не сдался смертям космонавт,
И опять по просторам безбрежным
Разнеслось слово громкое «старт».
...Над дверью, ведущей во вторую комнату дремовской квартиры, висел торопливо написанный рукой хозяина плакатик: «Добро пожаловать!» Между буквами торчали головки пивных бутылок, блеклыми глазами смотрели на них осоловелые воблы... Игорь широким жестом распахнул дверь, и Алеша увидел покрытый клеенкой стол, на котором навалом лежала вобла, нарезанный крупными кусками черный хлеб и стояли четыре бутылки пива, видно только что вынутые из холодильника, едва успевшие отпотеть.
— Прошу, ребята, занимать места.
— Отцы командиры, нас, кажется, приглашают, — прогудел Локтев.
Космонавты расселись. Дремов погасил свет, оставив включенным лишь электрический обогреватель.
— Друзья мои, — заговорил Дремов, — сколько мы ходим по одной и той же жизненной тропе?
— Смотря что ты имеешь в виду? — уточнил Ножиков. — Если этот отряд, то не столь много. Здесь мы вместе всего два года.