Им навстречу попалась группа офицеров, человек в пять, спешившая к штабу. Шагавший впереди майор весело крикнул:
— Коменданту привет! — и не обратил никакого внимания на Горелова.
Остальные, наоборот, задержали взгляд только на нем. Были они все молодые, почти одного роста, крепко сложенные. На меховых новеньких шапках желтели летные «крабы». И по тому, как властно ступали они по утоптанной дорожке и громко разговаривали, безошибочно понял Алексей: это идут хозяева городка — космонавты. Кольский подтвердил:
— Ваши коллеги на физподготовку направились.
У подъезда, к которому они свернули, стояла трехтонка с раскрытым кузовом. Два солдата с усилием закрывали железные двери красного контейнера, туго набитого домашним вещами и мебелью.
— Все, что ли, забрали? — окликнул их комендант.
— Все, товарищ капитан, — ответил один из солдат.
Кольский грустно вздохнул и показал Алеше на лестничный пролет, приглашая подняться первым.
Семнадцатый дом ничем не отличался от многих блочных домов, существующих ныне в авиационных городках, разбросанных во всех концах нашей земли. Три подъезда, четыре этажа, серые аккуратные стены. На втором этаже полная молодая женщина в меховой шубке и белых валенках никак не могла английским ключом отворить дверь. Из-под теплого платка выбивались припорошенные снегом черные волосы. Смуглое, темноглазое лицо южанки и чуть подкрашенный рот. Видимо, женщина только-только пришла из магазина: у ее ног стояла тяжелая хозяйственная сумка.
— Сергей Иосифович, — окликнула она Кольского, — выручайте из беды.
— Мама моя! — воскликнул Кольский. — Жена космонавта, и не в силах справиться с каким-то замком! Давайте ключ. Не зря в Одессе говорится, что дело мастера боится.
Пока комендант открывал замок, женщина с нескрываемым любопытством разглядывала Горелова.
— Будете нашим соседом? — бойко спросила она.
— Собираюсь.
— Вот и хорошо. Если что понадобится, не стесняйтесь обращаться за помощью. У нас это принято. С одним чемоданом осваивать жилплощадь трудно.
— Готово, Вера Ивановна, — сказал в эту минуту Кольский, и женщина, поблагодарив его, скрылась за дверью.
У соседней квартиры с потускневшим номером 13 над входом Кольский остановился и виновато оглянулся на Горелова. Дверь была приоткрыта.
— Все-таки предупредим о себе, — пробормотал неуверенно комендант, — прежний хозяин еще там, — и нерешительно позвонил.
— Войдите, — донеслось из квартиры.
Следом за комендантом Горелов перешагнул порог и, не ставя в узком коридоре тяжелый чемодан, прошел в комнаты. На него пахнуло опустошенностью обжитого жилища, из которого только что вывезли обстановку. Голые, без занавесок, окна, примороженные снаружи. На стене след от снятого ковра. Пустой буфет с распахнутыми дверцами и дешевый стол без скатерти. На древнем диване с облезлым верхом и выпирающими пружинами сидела молодая светловолосая женщина в теплой незастегнутой шубке и держала на коленях двухлетнюю девочку, тоже одетую. Нежно и как-то жалко прижималась женщина щекой к, белому личику девочки. Девочке было неловко, но она не отстранялась, будто понимала, что маме невесело. Меховая шапочка женщины лежала на столе; а все три приставленные к нему стула были заняты военной одеждой. На одном висела тужурка с летными капитанскими погонами и большим синим значком парашютиста. Увидев его, Алеша про себя отметил, что много, видно, попрыгал ее хозяин на своем веку. На другом стуле лежала шинель, а на спинке третьего — серый зимний офицерский шарф.