— Не отвлекайся, Барыгин. Что еще вы делали в Загорске?
— Толкнулись к валютным туристам — там тоже пустые хлопоты в казенном доме.
— Что это за валютные туристы?
— Иностранцы… Не из соцстран, а из проклятых буржуазных, долларовых. У Троице-Сергиевой лавры каждую субботу и воскресенье стоят целые колонны "Икарусов". Православные богомольцы. Едут к нам с валютой.
— Ну и что, не получилось купли-продажи?
— Не получилось… Трудно с ними. Языков не знаем. У Шамина, как и у меня, — восьмилетка, а у Темнова и того нет. Дальше "дер тыша" и "дас фенстера" никто из троих не пошел. Шарахаются от нас, как от прокаженных. Идиоты — даже не знают русское слово "серебро".
— Валерия с собой в Загорск брали?
— Нет. После ночной попойки он лежал как пласт. Его рвало так, что он был аж весь зеленый. Думали — концы отдаст. Молоком отпаивали.
— И что же было дальше, после того, когда увидели, что с иностранцами контакта не получается?
— Решили на следующее утро махнуть в Москву. Взяли все вещи и на электричке уехали.
— Все четверо?
— Все четверо.
— В какое время?
— В десятом часу.
— В воскресенье?
— Да.
— Итак, через час вы приехали в Москву… С вами были все три чемодана?
— В Москву мы приехали с двумя чемоданами.
— А где остался третий?
— У тетки.
— Что в нем было и почему вы его там оставили? — Авторучка в руках Ладейникова механически бегала по разлинованным страницам фирменных листов протокола допроса. Время от времени он вскидывал глаза на Барыгина и задавал очередной вопрос, чтобы не обрывать нить непрерывного рассказа допрашиваемого.
— Он был очень тяжелый. К машине его нес Валерка. С платформы до дачи тетки тоже нес Валерка.
— Что было в этом чемодане?
— Он был набит книгами.
— Вон как?!. — Ладейников сделал в протокольной записи остановку. — Потянуло к литературе?
— Да это все Верблюд! У него дома ни одной книжки. А тут, наверное, как увидел позолоту корешков, так и рот разинул. Ну и набил ими самый большой чемодан. — Барыгин на минуту умолк. — Книги-то вроде бы ценные, да как их определишь: какая сколько стоит? Они все с печатью хозяина. С ними только засыплешься.
— Что изображено на рисунке печати?
Барыгин задумался, стараясь припомнить рисунок.
— Кажется, голубь. А может быть, чайка. Крылья в разлете, а в клюве держит венок. Под венком надпись — фамилия хозяина, И. Г. Краснопольский. Ну и всякие там завитушки, цветочки, листики… Что-то в этом роде.
И эти показания следователь внес в протокол допроса.
— Что это были за книги — названия?
— Да разве упомнишь их названия. Хорошо помню Библию. Вот такой толщины… — Сведенными ладонями Барыгин изобразил толщину книги. — В серебряном окладе, такой же толстый Коран, три тяжеленных тома "Мужчина и женщина"… Верблюд в Софрино до полночи листал второй том, голых баб рассматривал и половой вопрос изучал. Он любитель этого дела.