— Замкнулся на диссертации?!. И у тебя еще поворачивается язык! Неужели и мне прикажешь плясать от радости над твоей липой, которую ты достала с таким трудом! За три года, пока мы с тобой живем, я, честно тебе скажу, так устал выслушивать твои монологи о душевных муках! Ну вот, теперь ты наконец отмучилась, поздравляю! Так, ради бога, не мешай мне закончить работу. Я уже и так весь на нервах!..
Вероника Павловна, словно посторонняя в своей квартире, села на стул рядом с письменным столом, положила руки на колени и долго покорно смотрела в глаза Яновскому.
— Скажи, Альберт, прямо и открыто — я надоела тебе?
— Солнышко!.. — взмолился Яновский. — Умоляю тебя, давай о другом?! О любви не теоретизируют. Ото не диссертация! Любовь это… это… — что-то силясь вспомнить, он кисло поморщился, затряс головой и щелкнул большим и средним пальцами. — А, вспомнил!.. О любви и о жизни хорошо сказал Сергей Есенин:
Наша жизнь — простыня да кровать,
Наша жизнь — поцелуй — и в омут!..
— Как ты все опошляешь!.. Не это хотел сказать Есенин этими строками.
— Ах, даже так?!. Опошляю?!. Ты начинаешь меня учить, как надо понимать Есенина?! Ты, детский врач, глубже меня, филолога, чувствуешь Есенина?! — Яновский, взвинчивая себя с каждым словом, раздражался все сильнее и сильнее. — Ну, знаешь, милая, эдак мы ни до чего не договоримся. А если и договоримся, то последней фразой, которая подытожит наш с тобой союз, будет пресловутая банальная формула.
— Что это за формула? — убито проговорила Вероника Павловна.
— Разошлись как в море корабли! И этот конец готовишь прежде всего ты. Видишь, тебя раздражает, что я замкнулся на одной диссертации. А на чем мне еще сейчас надо замыкаться?
Вероника Павловна расслабленно поднялась со стула и, болезненно переведя дух, тихо и виновато сказала:
— Прости меня… Я была неправа. Я не хотела тебя обидеть. Тем более — волновать в такое ответственное для тебя время. — Видя, что теперь хоть становись на колени, гнев мужа сразу не уляжется, она понуро вышла из комнаты и неслышно закрыла за собой дверь. Упав на кровать в спальне, не сдерживая рыданий. Вероника Павловна плакала от радости, что свалила тяжеленный камень, который много лет (и год от года все тяжелее) давил на ее душу, и от обиды, что муж с ней так несправедлив и допускает, что какие-то мелкие семейные недоразумения для него могут быть причиной их расставания.