Мне такая жизнь нравилась. Нет, правда, в самом деле. Многим нравится эта простая жизнь — достаточно лишь следовать регулярному расписанию с четким кругом обязанностей и фиксированным окладом. И почти не требуется думать самому, тем более о том, что делать. Жизнь писателя — сущий ад по сравнению с жизнью делового человека. Писателю самому надо заставлять себя работать. Ему самому надо составлять свое расписание и назначать рабочие часы, а если он даже не подойдет к письменному столу, все равно никто его за это ругать не станет — некому. А если этот писатель еще и сочинитель, то каждый день требуются новые придумки, и никогда не знаешь, придут к тебе эти новые идеи или нет. Два часа сочинения и записывания очередной истории высасывают из писателя все соки. В эти два часа его тут нет, он за многие километры отсюда, где-то совсем в ином месте, в чужом краю с совсем другими людьми, и для того, чтобы вынырнуть оттуда и вернуться сюда, в обычную для себя среду, приходится очень много сил потратить. Это очень тяжело и трудно. Некоторые совсем дуреют, чтобы стать писателем. А единственная выгода ему за это — полнейшая, абсолютная свобода. О чем хочет — о том и пишет.
Компания «Шелл» вселяла в нас гордость. После двенадцати месяцев в главной конторе в Лондоне нас, стажеров, разослали по различным отделениям «Шелл», разбросанным по всей Англии, изучать коммивояжерство. Я попал в графство Сомерсет и провел несколько недель, продавая керосин в отдаленных деревнях. Кран на цистерне моего бензовоза был устроен сзади, и, когда я заезжал в Шептон-Маллет, или Мидзомер-Нортон, или Паздаун-Сент-Джон, или Хинтон-Блуитт, или Темпл-Клуд, или Хьюин-Чампфлауэр, старые дамы и юные девушки, заслышав урчание моего автомобиля, выходили из своих коттеджей с бидонами и ведрами, чтобы купить несколько литров керосина для ламп и горелок. Молодому человеку заниматься таким делом — одна радость. Никто не надрывается, не выходит из себя, не сваливается с инфарктом… Продаешь себе керосин милым селянам, открывая краник в цистерне, в славный солнечный день в графстве Сомерсет — вот и вся работа!
Потом вдруг, в 1936 году, меня вызвали в главную контору в Лондон. Меня пожелал видеть один из директоров.
— Мы посылаем вас в Египет, — сказал он. — Командировка на три года, потом отпуск на шесть месяцев. Вы должны быть готовы к отъезду через неделю.
— О, нет, сэр! — вскричал я. — Только не в Египет! Мне совсем не хочется в Египет!
Директор аж завертелся в своем кресле от негодования.
— Египет, — медленно произнес он, — принадлежит к числу самых замечательных и наиболее важных регионов мира. Мы оказываем вам честь, посылая вас туда, а не в какую-то кишащую гнусом и мошкарой дыру!