Но вернёмся к
бедному Славе. Случилось большое несчастье – Слава родился евреем. Ну, по
крайней мере, на три четверти евреем.
Родиться
евреем – что-то вроде родовой травмы: человек наделяется потрясающей
религиозностью и при этом сверхнеспособностью принять Христа.
Назвали
Славика не Пимхусом, не Залманом, и даже не Ефимом и не Борисом. Назвали его
именем, которое предназначало его к святой славе.
Как это
получилось? Его папаня, махровый рыжий иудей по имени Иуда Моисеевич, водил
дружбу с директором завода резиновых изделий Василием Ивановичем Шустровым.
Сидели они как-то в бане, а Иуда Моисеич и говорит:
– Супружница
моя на сносях. Родит девочку, назовём Ириной Иудовной, пристроим как-нибудь, а
ежели мальчик будет, как назвать?
– Иудовичем не
называй, – говорит Василий Иванович, – хлопот не оберёшься. Назови лучше
Юдовичем!
– Так
чудой-юдой в школе дразнить будут!
– Пусть лучше
чудой-юдою дразнят, чем жидёнком-поросёнком!
– А с первой
частию имени как быть?
– Сотрудник у
меня был чудесный – вместо меня под суд за растрату пошёл. Святой человек! Так
его и звали – Святославом. Назови-ка ты сыночка Святославом Юдовичем, чтоб
никто не догадался!
Послушался
Иуда Моисеич Василия Ивановича, да не совсем. Дал взятку начальнику ЗАГСа и
справил сыночка Святославом Фёдоровичем, но фамилию оставил семейную.
Олигархом
Слава сделался очень быстро, фактически он уже являлся таковым в тридцать лет.
Время было весёлое, заводы раздавали бесплатно… Если, конечно, подходящие гены
и вовремя подсуетиться.
Фамилия Коган
сначала, конечно, мешала, но потом стала помогать.
И всё-таки
душа у Славика была добрая: как-никак одна бабушка – русская. Он каждый раз
морщился от стыда, перешагивая через очередного конкурента. В общем, душа у
него была. До тех пор, пока Слава не связался с берлинскими гномами.
Карлики
прилетели в Москву договариваться о поставках цветных металлов. Слава лично
встречал их в Шереметьево 2. Гномы выделялись из толпы яркими туниками,
подпоясанными богатыми кушаками. Они оглаживали свои метровые бороды, заткнутые
за расшитые золотом и отделанные драгоценными каменьями кушаки, и противно
ухмылялись. В одном подземелье в известном швейцарском банке у них томилось уже
две сотни похищенных душ (причём не только еврейских), а их законные
правообладатели продолжали жить бездушными болванками и ничего не замечали.
Конечно, это никак не сказывалось на бизнесе обездушенных людей, а если и
сказывалось, то положительно.
Вот и Славик
не заметил, как его обокрали карлики. Зато это заметила Лидочка, его невеста.
Как два таких разных существа стали женихом и невестой, абсолютно непонятно –
подробности их романа никто не знает. Повторяю, душа у Славы была добрая, и,
видимо, Лидочка сумела разглядеть эту доброту.