— Тогда зачем ты
наступаешь мне на пятки? Я же могла тебя побить? Ты не это?.. — она смутилась,
подбирая слова, но Баталов уже понял смысл.
— И не это, — продолжил
он, — с головой до сегодняшнего дня у меня было все в порядке.
— А что сегодня?
— А сегодня я увидел
тебя, и... В общем... Я ничего прекраснее в своей жизни не видел... В
нормальном состоянии я никогда не пошел бы вслед за незнакомой девушкой.
— И как следует
воспринимать подобное признание?
— Не знаю, во всяком
случае, морду бить тут не за что...
Денису стало вдруг
мучительно стыдно. Стыдно за всё: за свой вид, за свою неловкость, за
отсутствие спортивной мощи, выраженной буграми тренированных мышц, за все,
написанные до сегодняшнего дня стихи, за потертые ботинки, за то, что именно в
этот момент он не может подобрать нужных, сокрушающих своей очаровательной
откровенностью слов.
— Как тебя зовут? —
девушка опустила руки и подняла с асфальта спортивную сумку.
— Денис. А вас? — Он
отдалился на «вы», потому как понял: сейчас она уйдет.
— Ксения, — ремень сумки
взлетел на плечо. — Ну вот что, Денис, мы странно встретились, и быстро
разошлись, ладно? Честно говоря, я на дух не переношу мужиков, с детства. Так
что, поищи себе другую музу... — Уже повернулась уходить, но задержалась и
продолжила с явным сочувствием к жалкому виду Баталова: — К тому же, я, если
верить моему тренеру, жутко упрямая и вредная стерва. Ну, пока...
Еще минуту он смотрел ей
вслед, пока она не скрылась за дверью подъезда прямо напротив арки. Что
оставалось делать? Как водится, ничего. Вздохнуть, покурить, и повернуть назад.
Курить Баталов бросил, а повернуть назад был не готов. Поэтому он для начала
вздохнул и направился к скамейке у подъезда, в котором так безнадежно исчез
предмет его обожания. Всё, и никаких стихов, только соль какая-то в душе...
Квадрат старого
(сталинских времен) двора был обсажен по периметру древними тополями и кленами,
в центре, как положено, песочница и остатки детского городка, покосившаяся
беседка, где в данный момент бурно распивали пиво четверо юных оболтусов.
Присутствие этой
кампании несколько насторожило и огорчило Дениса, так как он намеревался
повздыхать в тихом одиночестве. Зато появление Баталова, напротив, понравилось
подвыпившей компании. Уже через пару минут несостоявшихся размышлений о
превратностях судьбы, превратности подошли к нему в количестве двух развязных
парней и попросили, правильнее сказать, приказали дать им закурить. Наверное, в
Древнем Риме хозяева обращались к своим рабам и то почтительнее, потому как к
рабам обращались, как к вещам, а к Баталову, — как к пустому месту.