«ВЕЧЕР. ЛОТА НЕТ ДО СИХ ПОР».
На этой записи дневник обрывается. Память же постоянно подводит меня: то она услужливо предлагает всевозможные странные события, пугающие своей отчетливостью, то напрочь отказывается помогать мне. Лот, и до этого дня замкнутый, ушел в себя совершенно и целыми днями сидит неподвижно, оставляя вокруг костра свои «следы» — многочисленные банки со спитым чаем, по которым можно заключить, что он интенсивно о чем-то размышляет. А я научился по своему желанию мысленно входить в Поток. Когда я в него вхожу, то чаще всего слышу один и тот же непрекращающийся спор: о Времени и Назначении. Спорят два голоса, чем-то похожие на наши с Лотом.
— Прямолинейное и равномерное движение, — говорит один. — И именно в этом я вижу существование выбранного ими пути.
— Не согласен, — возражает ему второй голос. — Волею судьбы однажды начав движение, теперь они обречены крутиться, как мотоциклисты в аттракционе под куполом. У них нет ни пути, ни цели.
— Видимо, цели и в самом деле нет. Но путь все же есть, — говорит первый голос.
— Да нет у них никакого пути! — опять возражает второй.
И тут в разговор вмешивается третий голос, хрипловатый, постарше, похожий на голос отца:
— Тут кто-то из вас сказал «судьба»? То есть, иначе говоря, то, что им транслируется? «Зачем арапа своего младая любит Дездемона, как месяц любит ночи мглу?..» Или что-нибудь в этом же роде?..
На этом разговор, как правило, прерывается. И тогда первый голос осторожно спрашивает:
— Но встает их же законный вопрос о курице и яйце: Всемогущая ли породила человека, или же человек придумал Всемогущую?..
На этом разговор окончательно глохнет, и я выхожу из Потока и вижу ушедшего в себя Лота.
Кто они, те, чьи голоса я слышу? Призраки? Нелюди? Люди? Кто? Или, может быть, я болен? А мой брат? Он ведь их тоже слышит! Мне страшно. И хочется, чтобы как только я закрою глаза…
«Вставай, сынок!» — сказала бы мама, и на этом все кончилось. И я прикрываю глаза и смотрю в щелку — на берегу по-прежнему стоит хибара. И тогда я начинаю думать, что мы с братом похожи на двух лабораторных крыс, до которых долетают голоса экспериментаторов. Так кто же они? Кто эти зловещие экспериментаторы? Ученые? Военные? Люди из других миров? Или же я слышу их голоса, как йог слышит голос своего внутреннего Бога? Но я не приучен верить в Бога, как не верю в пришельцев! Может быть, через много-много лет человек, если конечно доживет, сам превратится в Бога? Или уже превратился в Бога и теперь говорит со мной оттуда?
Но оно — бесконечное и загадочное — по-прежнему смотрит на меня, черное, мириадами немигающих холодных звезд!