— К черту, еще перестреляем друг друга! Пусть воет сколько влезет!
Чапа, словно услышав его слова, выть перестала. А наутро в моем дневнике появилась запись:
«ПРОПАЛА ЧАПА. МЫ ЕЕ ИСКАЛИ И ОБЛАЗИЛИ ВЕСЬ ОСТРОВ. СОБАКИ НИГДЕ НЕТ. У МАЯКА…»
Далее запись размашистая и непонятная.
Утром мы увидели, что возле столбика, врытого в ракушечник, Чапы нет, лишь болтается ее веревочка. Пропала наша добрая, умная Чапа, собака с золотыми глазами, сучка из породы сенбернаров. Мы обшарили весь остров, заглянули в каждую дыру, в щели между камнями, где жили кролики, но без результата.
Нестерпимо палило солнце. На небе не было ни единого облачка. Погода второй день стояла ясная. Была видна буровая, откуда к острову несло тонкую пленку мазута. Было солнце, море, буровая, был остров… А собаки не было. Если у кого-нибудь пропадала собака, думаю он меня поймет. Когда пропадает кошка, почему-то всегда есть надежда, что она отыщется, прибежит. А вот собака… С собакой этой надежды почему-то нет. Чтобы представить всю степень нашего с братом отчаяния, достаточно вспомнить остров: миля площади, маяк и хибара. Связи с материком нет, и до него двадцать миль. «Двадцать» — это только легко произносится — двадцать. На самом деле это очень много! Материк не видно даже в хорошую погоду, потому что берег его плоский, как тарелка. И лишь где-то далеко есть горы, скрытые от глаз белесым маревом горизонта.
После тоскливого завтрака мы сели в лодку, и ее потащило течением в сторону маяка, под скалу, туда, где крутилась вода. Чапы мы не нашли.
А потом, когда мы сидели у потухшего костра, я задел канистру с водой, она перевернулась и драгоценная влага вылилась на землю. Мы заметили это не сразу, и вода вылилась без остатка. Была у нас и вторая канистра с водой, но Лот вдруг заругался и дал мне подзатыльник.
«ПОСЛЕ БЕЗРЕЗУЛЬТАТНОЙ ПРОГУЛКИ ПО ОСТРОВУ ЛОТ СПРОСИЛ, ЗАМЕТИЛ ЛИ Я, ЧТОБЫ МАЯК ПОДАВАЛ ПРИЗНАКИ ЖИЗНИ? Я ОТВЕТИЛ, ЧТО НЕТ. ТОГДА ОН СКАЗАЛ: ЧТО ЖЕ ЭТО ЗА МАЯК И ДЛЯ ЧЕГО ОН ТУТ ПОСТАВЛЕН, ЕСЛИ НЕ РАБОТАЕТ?.. БАТАРЕИ МАЯКА РАЗРЯЖЕНЫ. Я НАДЕЯЛСЯ, ЧТО ОНИ В ПОРЯДКЕ, И ХОТЕЛ ЗАПУСТИТЬ НАШ ПРИЕМНИК… Я ПРОЛИЛ ВОДУ, И ЛОТ МЕНЯ УДАРИЛ. НОЧЬЮ Я ТОЖЕ ЕГО СТУКНУ, КОГДА ОН УСНЕТ».
Мы уже помирились, и я доказывал, что маяк испортился неспроста. И что на этом острове вовсе не так благополучно, как бы того хотелось. И очень может быть, что какой-нибудь корабль, сбившись с курса, возьмет и напорется на мель. В подтверждение своих слов я указал брату на хибару и спросил, что он думает по этому поводу и кто ее тут построил? Лот ответил, что до нас на острове побывал сумасшедший. Не считая вспученного пола, вся внутренность хибары была перегорожена досками и бревнами. Даже ребенок, имеющий лишь отдаленные представления о постройке жилища, не мог бы соорудить такого идиотского дома. В хибаре приходилось ходить согнувшись. А на ее крышу вела лестница. Шаткая, ветхая, высушенная и выбеленная ветрами. Щели в стенах кое-как были заткнуты пучками водорослей, и сквозь них сверкало небо. Кроме того, угадывались очертания как бы двух комнат: от одной стены до другой шло нечто вроде перегородки. Я облазил хибару снизу доверху в надежде найти следы пропавшей собаки. Даже взломал доски пола. Но следов Чапы не было. Последняя надежда рухнула..