— Посмотрим, — пошел я ей на встречу. — Думаю, что их можно сбрить, — при этом я даже и не собирался это делать, но у меня появилось новое открытие: жизнь можно отложить на потом.
— Боюсь, что, скорее всего, твоя бабушка тебя не узнает, — сказала она. И я увидел, как на ее лицо упала тень.
А теперь о самом посещении. Моя бабушка — ей семьдесят три года. Она — «резидент», что, надо полагать, звучит лучше чем «пациент», проходящий лечение в «Лонрист», в доме ухода за престарелыми. Она когда-то готовила самый вкусный в мире соус для рождественской индейки и была помешана на бейсболе, следя за счетом и ударами битой. Она презирала проигравших и обожала «Митс», пока те не начали регулярно побеждать. Теперь у нее артериосклероз. В словаре написано, что это хроническое заболевание, характеризующееся увеличением жесткости стенок кровеносных сосудов, а значит, и их хрупкости. И это на самом деле значит, что она больше не может жить дома вместе с нами, к тому же ее память предала ее так же, как и тело. Ее сознание изредка пробуждается, когда она начинает с трудом узнавать окружающих ее людей. Мать навещает ее каждый день, проезжая тридцать миль в каждую сторону, чтобы попасть в «Лонрист». По причине того, что Энни приехала домой на каникулы, посещать бабушку по субботам стала она. Но теперь Энни была в постели со своим гриппом, издавая при этом театральные стоны (она была мастером драмы). И, как бы то ни было, ехать пришлось мне. Я уже давно не видел бабушку, так как она была помещена в «Лонрист». Кроме того, туда ведет Юго-Западная Магистраль, на которой, надо полагать, я смогу выжать все соки из нового отцовского «Леманса». Мне нужно было довести стрелку спидометра до отметки «семьдесят пять», когда мой старый пикап не разгоняется и до пятидесяти миль в час.
Если честно, то меня туда совсем не тянуло. Дома ухода за престарелыми напоминают мне, больницы. От одного лишь понятия «больница» мне становится отвратительно: меня начинает тошнить от запаха эфира, а при виде крови подкашиваются ноги. И когда я уже приблизился к дому престарелых «Лонрист», то он мне скорее напомнил кладбище, чем больницу, и я пожалел, что не избежал этой поездки. И тут же почувствовал вину за собственные сожаления. Комплекс вины меня преследовал повсюду, например, сегодня, еще только когда собрался ехать и пообещал отцу, что буду осторожен на дороге, и когда только подумал о том, что мне было бы лучше куда-нибудь уйти с Синди или вместо того, чтобы навестить бабушку, отсидеться в машине на стоянке возле «Лонриста». Но я вспомнил обо всех Рождествах и Днях Рождения, обо всех подарках, даримых моей бабушкой, и вышел из машины, как обычно, все с тем же чувством вины.