— Вряд ли кто–нибудь рискнет в школе такие разговоры вести. Скорее всего, на той стороне научились ловить нашего брата. Да и как не поймать, когда немцы левой ногой работают. Меня вот направили в тыл, а вместо надежных документов такую «липу» подсунули, что, если бы сам не смекнул, обязательно попался бы. Да и людей лучше учить надо. А то поднатаскают два–три месяца — и айда в поход. Разве это срок для подготовки? Люди только–только начинают представлять что к чему, а их — на задание. Вот и идут провалы.
Не знал Николай Константинович, сумел ли он убедить Сюганова, но тот сделал вид, что согласился.
— Об этом бы Шнеллеру сказать.
— А ты и скажи, если он будет настаивать и искать среди нас изменников.
— Ему трудно говорить. Орет и слушать не хочет.
Сюганов входил в комнату Никулина без стука и всегда в разное время суток, надеясь застать кого–либо из его знакомых. Снова и снова заводил он разговоры об измене, уже не скрывая стремления что–то узнать, выяснить. Николай Константинович держался настороже. Он был уверен, что о содержании бесед Сюганов немедленно докладывает Шнеллеру.
Однажды, возвратившись вечером домой, Громов спросил:
— Слыхал? Шнеллер еще одного скокаря арестовал. Хотел перебежать к русским.
Николай Константинович насторожился. Кого еще постигла участь Беляева?
— Кого? — спросил он Громова.
— Романова какого–то, из новеньких. Я его не знаю, а то сам бы придавил гаденыша.
Никулин почувствовал, как кровь отхлынула от лица, тупо заныла рана на руке. Пропал парень. Сомнений не оставалось. Следом — его очередь. Что же медлит Шнеллер? Неужели играет с ним, как кошка с мышкой?
— А ты не знал его? — спросил Громов.
— Если тот Романов, который иногда приходил в компанию саласпилсцев, то знал, — как можно спокойней и равнодушней ответил Николай Константинович. — Только вряд ли тот. Моему знакомому еще счеты с Советами свести надо: отца его в свое время раскулачили и сослали.
— Черт его разберет, у кого какие счеты с Советской властью! Тут каждый врет, что ему выгодно. А вот кто как себя на деле покажет… Впрочем, поживем — увидим.
— Поживем — увидим, — согласился Никулин.
Шнеллер действительно арестовал Романова. Его заманил в ловушку и предал Сюганов. Опытный провокатор не напрасно прошел выучку у гестаповцев. Он знал, как надо действовать. Горячий и доверчивый юноша не сумел разобраться в хитро расставленной западне и открылся перед Сюгановым.
— Дай только мне через фронт перейти, а там посмотрим, что делать, — проговорился, он как–то Сюганову. Тот сразу ухватился за неосторожно сказанную двусмысленную фразу.