— Розовые лица! Револьвер — желт? — заорал с порога Лебединский.
— Заходи. Твоя милиция тебя бережет, — пропустил его Тихонов и не удержался: — Долго придумывал эту замечательную шутку?
— Всю жизнь и сей момент. Слушай, а ты же ведь и не розовый совсем, а какой–то нежно–зеленый. Как молодой салат.
— У меня, видимо, жар, — сказал Тихонов и потрогал горячий лоб.
— Надеюсь, любовный? — осведомился Лебединский.
— Нет, служебный, — хмуро сказал Стас.
— О, Тихонов, если уж ты заныл, значит, дела — швах! Тебя, наверное, разжаловали в постовые?
— Ха, если бы! Моя жизнь стала бы безоблачно голубой! И даже где–то розовой.
— А ты знаешь, я приехал вчера из Парижа с симпозиума, и там мне очень понравилось, что полицейские раскатывают на велосипедах. Живописно до чрезвычайности!
— Где раскатывают — на симпозиуме?
— Ты, милый мой, зол и тун. Ажаны раскатывают по Парижу, а на симпозиуме обсуждают возможности моделирования человеческого мозга. Я же, вместо того чтобы привезти для тебя приличную мозговую модель, истратил половину валюты на подарок.
Лебединский достал из бокового кармана пальто небольшой сверток:
— Гляди, питон, это марочный старый коньяк «Реми Мартин». Штука бесподобная. Ц–ц–ц, — пощелкал он языком.
— На меня ты потратил только четверть валюты, вторую четверть ты сейчас проглотишь сам, — пробурчал Тихонов и подумал: «Какое счастье, что есть на земле такие нелепые умницы, Сашки Лебединские, которые тратят половину своей скудной парижской валюты на «Реми Мартин», не подозревая, что эту невидаль можно купить в Елисеевском гастрономе. Наверное, настоящим мужчинам даже в голову не приходит, что дружить можно дешевле». Тихонов покрутил в руках бутылку, понимающе кивнул:
— Коньячок хоть куда! Позавчера такую в руках держал.
— Ну врешь же, врешь, по глазам вижу! Где ты мог его пить?
— Вот те истинный крест! Держал! А пить не пил. Был при исполнении служебных… — И сразу вспомнил: «А у вас в Скотленд–Ярде не пьют?»
— Ладно. Сашка, давай отведаем твоего бальзама. За это, подожди только, угощу тебя напитком, которым причащают вступающих в орден настоящих мужчин. Называется «Ликер Шасси».
— Врешь, поди, как всегда. Или ликера такого нет, или не угостишь, или вообще все придумал.
— Нет, Сашок, ликер такой есть. Это я тебе серьезно говорю. И слово даю честное: мы его с тобой еще выпьем на радостях.
Лебединский неожиданно спокойно и тихо спросил:
— Когда жар окончится?
— Да, Сашка. Дела мои, как ты говоришь, — швах!
Лебединский сильно хлопнул его ладонью пониже спины:
— Ну–ка, морж, встряхнись! Давай хлопнем этого французского барахла, поболтаем, сгоняем в шахматишки — и жизнь покажется нам краше и нарядней…