— Садитесь, — показал он мне на табурет перед сбитым из ящиков столом.
Кроме комиссара, меня, Никифорова и еще одного гэбиста в землянку больше никто не вошел.
— Я заместитель начальника политотдела фронта дивизионный комиссар Макаров. Теперь представьтесь и вы, гражданин. То, что вы не Суворов, мы выяснили еще неделю назад, как и то, что вы не являетесь гражданином Советского Союза.
Беседа была в доверительным тоне, поэтому я попробовал подергаться:
— Зачем вам это, товарищ дивизионный комиссар? Двадцать второго июня у меня началась новая жизнь, которая мне вполне нравится. Присягу я принял и сейчас служу в Красной Армии. Мне у вас нравится.
— Понимаешь, какое дело. Сейчас нужны громкие победы в воздухе, и ты на это дело подходишь как никто другой. Десять зарегистрированных сбитых, угон самолета у немцев, отлично проведенный разведполет. После первой победы над Минском начали было освещать, как ты заметил, твои победы, но выяснилось, что ты появился из воздуха. Вот и был приказ от начальника Военного Совета фронта выяснить о тебе все, пока попридерживая прессу. Вот мы и выясняем. Случайная оговорка об угоне самолета и твои незнания элементарных мелочей, которые знают все, кто живет в Союзе, дали понять нам, что ты, можно так сказать, эмигрант. Догадаться, откуда ты, труда не составило, была проведена проверка, и вот теперь хотелось бы знать. Ты кто?
Комиссар говорил спокойным, даже немного усталым тоном, меня даже потянуло все рассказать ему.
«Психологи, блин!» — подумал я и, задумчиво посмотрев на потолок, согласно кивнул:
— Я буду рассказывать, вы спрашивайте, если что.
— Хорошо.
Никифоров стал стенографировать за мной.
Тщательно выбирая слова и следя за языком, я начал рассказывать про «свою жизнь»:
— Отец у меня был из мещан. В четырнадцатом пошел добровольцем в армию. Три года воевал за Россию во Франции в одной из бригад, там получил офицерское звание. Когда началась революция, он тогда и остался вместе с другими офицерами во Франции. Отвоевал в Иностранном легионе, после чего женился на моей матери, она с семьей эмигрировала, там они и встретились. В двадцать четвертом родился я.
— Так значит, тебе действительно семнадцать лет?
— Да, два месяца назад исполнилось. Но для всех мне восемнадцать, а то еще выпрут куда-нибудь в запасной полк.
— Фамилия Суворов?
— Мама — один из дальних потомков знаменитого полководца. Суворов — фамилия бабушки.
— А настоящая фамилия? Не хочешь говорить? — спросил комиссар, заметив мое отрицательное качание головой.
— Семью я похоронил, не стоит их тревожить. Я же сказал: начал жизнь с чистого листа.