— Не стоять! Уходим! — приказал сержант, и мы побежали дальше. При первых минутах мне как-то не до того было, чтобы следить за дорогой, но через некоторое время я присмотрелся и понял, что мы делаем большой крюк и возвращаемся к тому полю, где я убил немецких танкистов. Дальнейший путь к фронту шел только через него. А на обход требовалось слишком много времени, которого у нас попросту не было.
Вышли мы к дороге километрах в шести от танка. Немцев не было, но вдали слышался приближающийся гул моторов.
— Пропускаем, — скомандовал Слуцкий.
Мы пропустили три грузовика, полных солдат, проехавших в сопровождении двух мотоциклов, и, осмотревшись, перебежали через дорогу и нырнули в рожь. Двигаться долго, осторожно, а где и вообще по-пластунски, когда по еще видной дороге проезжали машины. Диск солнца уже касался горизонта, когда мы отошли от дороги километров на восемь. Вокруг было одно только поле, пересекаемое полевыми дорогами, по которым изредка проезжали машины и мотоциклы, из-за чего нам приходилось прятаться.
— По своей земле, как крысы прячась, идем, — всхлипнул Демин.
— Ничего, боец, будет и на нашей улице праздник, — успокоил его Слуцкий, услышавший красноармейца.
Шли мы всю ночь, обходя деревни и хутора, с которых нас изредка облаивали собаки, те, которые чуяли и были живы. Под самое утро перед нами выросла темная стена, оказавшаяся лесом.
— Идем в глубь километра на два и встаем на отдых, — скомандовал сержант.
Найденная нами полянка была просто идеальной для привала, но она оказалось занята. Услышав редкое мычание и увидев туши коров, я с неудовольствием понял, что тут целое стадо.
А вот бойцы обрадовались: есть хотелось всем, три последних банки тушенки мы схарчили за пару минут на одном из предыдущих привалов.
— Стой, кто идет? — окликнул нас тоненький детский голосок.
— Свои! — немедленно откликнулся сержант.
— Какие такие свои? — спросил уже другой голос, явно старика, с той стороны долетел отчетливый звук взводимых курков.
— Советские бойцы, — ответил сержант.
— Ну подходь, если действительно свои.
При свете костра тускло сверкнули стволы двустволки, которую дед Апанас продолжал держать в руках.
— К своим, значит, идете? Отступаете? — спрашивал он.
Я сидел в стороне, кушая хлеб с салом, изредка отхлебывая горячего чая из кружки, и с интересом прислушивался к разговору.
— Отступаем, — как эхо, вздохнул сержант.
— Задание у нас: как можно быстрее пробиться к нашим и доставить им разведданные.
Сидевшие рядом четверо пионеров — три пацана и девчонка лет тринадцати — два Ивана, Олег и Ольга — оживились.