— Что делать, Саша. Ведь я не мог от тебя забеременеть.
— Ах, вот как ты бьешь. Ну что ж, бей. Я это заслужил. Ты это про Z. говоришь, я знаю. Было это у Антокольского на квартире. Было в гостинице «Москва». Была такая полоса, когда я не выходил из штопора. Но, как сказано у Пушкина, «но строк печальных не смываю».
(К. Зелинский. В июне 1954 года. Вопросы литературы. 1989, №6. Стр. 176—177).
Z., о которой тут идет речь, — это Маргарита Алигер, с которой у него во время войны был роман (родилась дочь). Сохранилась их переписка, из которой видно, что это была отнюдь не случайная связь «по пьянке», а — пусть короткая, но — любовь.
А «Сережка» (С.А. Васильев), перед которым он каялся, что не «провел» его на Сталинскую премию, — это автор скандально знаменитой в эпоху борьбы с «безродными космополитами» поэмы «Без кого на Руси жить хорошо»:
Спешат во тьме с рогатками,
с дубинками, с закладками,
с трезубцами, с трегубцами,
в науку, в философию,
на радио, и в живопись,
и в технику, и в спорт.
Гуревич за Сутыриным,
Бернштейн за Финкельштейном,
Черняк за Гоффеншефером,
Б. Кедров за Селектором,
М. Гельфанд за Б. Руниным,
За Хольцманом Мунблит.
Такой бедлам устроили,
так нагло распоясались,
вольготно этак зажили,
что зарвались вконец.
Поэма была такая пахучая, что даже в те оголтело антисемитские времена опубликовать ее автору не удалось: ходила в списках.
А другой поэт, участвовавший в том дружеском застолье, — С.В. Смирнов, — был тогда героем известной эпиграммы:
Поэт — горбат.
Стихи его — горбаты.
Кто в этом виноват?
Евреи виноваты.
Вот в какой теплой компании он оказался. Вот к кому был полон радушия, дружелюбия и тепла, кому старался сказать что-нибудь приятное.
Но о нравственном, человеческом падении Фадеева, о капитуляции его перед торжествующим свинством речь пойдет в следующем сюжете. А в этом я все-таки стараюсь не выходить за пределы размышлений о его творческом кризисе.
Сознавал ли Фадеев всю его глубину?
Думаю, что сознавал. А иначе не написал бы в своем предсмертном письме, что жизнь его как писателя теряет всякий смысл.
Сюжет четвертый
«ОБРАЩАЮ ВНИМАНИЕ ЦК ВКП(Б)...»
Никаким антисемитом Фадеев, конечно, не был. Во всяком случае, антисемитов, которых в Союзе писателей расплодилось тогда уже немало, он не жаловал, что даже нашло отражение в тогдашнем интеллигентском (писательском) фольклоре:
Суровый Суров не любил евреев,
Он к ним священной злобою пылал,
Его не раз одергивал Фадеев,
Который тоже их не обожал.
Когда же Суров, мрак души развеяв,
На них кидаться чуть пореже стал,