Так они все-таки ухватили за хвост свою жар-птицу. В конце обсуждения всех представленных в тот раз на премию фильмов Сталин будто бы сказал:
— «Смелым лошадям» тоже надо дать.
То ли так запомнилось ему название фильма, то ли это было проявление добродушного сталинского юмора: главными героями этого их фильма и в самом деле были скорее не люди, а лошади.
Помнил ли Сталин, что сценаристы, которых он соизволил сделать лауреатами, — те самые авторы «грязных антисоветских басен», за которые в свое время он приказал их арестовать и выслать в места отдаленные? И что один из них некогда сочинил пьесу, за которую хлопотал Станиславский, и он сквозь зубы разрешил ему «сделать опыт и показать свое мастерство», попытавшись ее поставить?
Конечно, помнил.
Он таких вещей не забывал. А если случалось что-нибудь подзабыть, всегда поблизости находился кто-нибудь, считавший своим долгом ему об этом напомнить.
Поэтому я легко могу вообразить такой диалог.
— Этот Эрдман, значит, все еще что-то пишет? — спрашивает Сталин у кого-то из своих «товарищей, знающих художественное дело».
— Пишет, товарищ Сталин. Много пишет. Сценарии разные, оперетки.
— Да нет, — морщится вождь. — Я не про это. Другое что-нибудь пишет? Может быть, басни?
— Что вы, товарищ Сталин! Какие басни!
— Ну, не басни, так пьесы. Вроде этого своего «Самоубийства».
— Нет, — отвечает товарищ, знающий художественное дело. — Какое там! Больше, говорит, никогда в жизни такого писать не будет.
И Сталин довольно разглаживает усы:
— Ну, то-то.