– Да помню, помню… – поморщившись, отмахнулся от него Илхом. – Чужая страна чужих не защищает, это понятно. Россия – большая, но она вроде мачехи, пришлых со стороны не жалует. Да это и правильно, наверное.
– Да почему – правильно? – снова резко возразил Сафар. – Почему правильно, брат? Возьми вот Америку, например! Там гораздо лучше к мигрантам относятся!
– Да откуда ты знаешь про Америку? Выдумал себе – Америка…
– Я знаю, я читал!
– Ну так и поезжай в свою Америку, если такой умный. Там тоже, между прочим, работать надо. Какая разница, где работать? Если ты приехал свои руки продавать, а не наркотики… Нет, мне никакая Америка не нужна. Я здесь привык. Хотя иногда очень, очень обидно бывает, когда на тебя как на черного рабочего осла смотрят… Понимаешь, мы тут для них все на одно лицо, будто из Средневековья выпавшие. А у меня, между прочим, дед за Москву в Великую Отечественную воевал, родители высшее образование имеют, я сам хотел учиться, да женился рано… Теперь мне Зебе пятерых родила, надо дом строить.
– Вон там, на той стороне, клуб есть… – снова вкрадчиво встрял в разговор Сафар, тронув Дилю за плечо, и показал куда-то вдаль ладонью, – там, знаешь, на входе табличка всегда висела: «Таджиков не пускать». Представляешь? Как будто мы все заразные. Обидно, да?
– Сафар у нас больше по клубам страдает, чем по заработку! – коротко мотнул в сторону родственника головой Илхом, усмехнувшись. – Готов даже свинину есть, только чтоб его здесь за своего приняли. Молодой еще, что с него возьмешь? Пусть танцует, пока молодой… А по мне, так хоть сто табличек на двери повесьте, лишь бы с зарплатой не кинули.
– А вы где в Душанбе живете, ребята? – быстро переменила тему Диля, чувствуя, как Сафар напрягся и приготовился дать Илхому словесный отпор. – Я в Гиссарском районе жила, на Колхозной улице…
Дальше разговор пошел уже в более спокойном русле, выяснились и общие знакомые, и больницу ребята знали, в которой Дилин отец работал. А за разговором и дошли быстро.
– Нам эту квартиру бабушка одна нашла, вахтерша с нашей стройки, – открывая перед Дилей ржавую железную дверь подъезда, пояснил Илхом. – Хорошая такая бабушка, помогает нам здорово. На почту ходит, деньги наши домой отправляет. Нам самим опасно на почту ходить, там караулят уже, отбирают сразу. А на русскую бабушку кто подумает? Хорошая женщина, добрая, понимающая… Мы ее «матушкой» называем. Осторожно, точик, там ступеньки сломанные!
Квартирка, как и сам дом, в который они пришли, оказалась убогонькой. Голые стены, старая допотопная хозяйская мебель, вытертый ковер на полу, на тахте сложены большой аккуратной стопкой одеяла, постельное белье. В комнатах было чисто, вкусный мясной запах сразу ударил в ноздри, чувствовалось, что еды здесь готовили много. Зебе, полноватая, приветливая, в длинном свободном платье, разглядывала Дилю с Алишером очень сочувственно, потом предложила, передавая годовалого малыша на руки Илхому: