— Не реви, — подобрела
Иродиада, — я тебе подарю два сестерция[31].
И надо признать, что
Иродиада трудилась над своей внешностью не зря. Ирод, которого поразила
бедность обстановки и стола брата, был в не меньшей степени поражен красотой
его жены. Он не видел Иродиаду с того самого времени, когда она
тринадцатилетней женой Боэта покинула Иерусалим. Теперь же перед ним предстала
изящная женщина, красота которой, как устоявшееся вино, с годами еще более
расцвела. Эта красота приобрела ту неуловимую законченность женской гармонии,
которую может оценить лишь истинный знаток женского обаяния, подобно тому, как
устоявшееся вино может оценить лишь истинный знаток виноделия. Когда Иродиада
во время ужина словно нечаянно касалась руки тетрарха, по всему его телу
пробегала дрожь вожделения. От Иродиады не укрылось впечатление, какое она
произвела на Антипу, и она старалась всеми силами своего женского обаяния
закрепить этот успех. Ее муж, на правах хозяина дома возглавивший трапезу,
сразу же задал ей тон попойки. Уже провозгласив первую здравицу за гостя, он
опрокинул в себя большую чашу вина. При этом настоял на том, чтобы и Антипа
выпил столько же. Антипа выпил. Но организм Боэта, ослабленный частыми
попойками, подвел хозяина застолья уже к подаче вторых блюд. Язык его во время
разговоров стал заплетаться, а вскоре он вообще мирно захрапел прямо на своем
ложе у стола. Иродиада приказала слугам не будить хозяина и, нежно взяв гостя
за руку, увлекла за собой в сад.
На следующий день Антипа
ощущал себя на несколько лет помолодевшим. Он был влюблен. Будучи человеком
чувственным, тетрарх позволял себе частые связи с женщинами, но на этот раз
Антипа почувствовал совсем другое. Это было не просто вожделение, не просто
страсть, а чувство, которое окрыляло его мысли и желания. Он вдруг ощутил
потребность начать жизнь заново. Да ему вообще показалось, что он до этого дня
не жил и не существовал. А вот теперь жизнь может начаться, и начаться только с
ней, с Иродиадой. Но как это возможно? Вопрос, который мучил Антипу с самого
утра и на который он так и не нашел ответа. Во-первых, муж ее был жив, и, хотя
бы Иродиада получила от него свободу выйти замуж снова, Антипа, как родной брат
ее мужа, был одним из таких лиц, с которыми для Иродиады брачный союз по
законам иудейским невозможен. Закон Моисеев запрещает брать в супружество жену
своего брата не только при его жизни, но и когда он умрет не бездетным. А у
Боэта и Иродиады есть дочь. С другой стороны, при жизни мужа обычай запрещал
жене домогаться развода. Муж мог отослать от себя жену, но если бы жена сама
отвергла своего мужа, это было бы для нее позором. Будучи саддукеем[32],
воспитанным в духе греко-римского эллинизма, Антипа не очень-то смущался
нарушением Моисеева закона. Знал он также, что иудейские хранители закона
приучены его отцом к молчанию в подобных обстоятельствах, а с народной молвой
можно ужиться. Поговорят и перестанут. Тем более, он сам может иметь еще одну
жену, закон этого не воспрещает. Но как быть с более существенным препятствием?
Оно представлялось ему непреодолимым. Он понимал, что ни его первая жена
Альбина, дочь царя Ареты, ни сама Иродиада не были из числа женщин, готовых
терпеть соперницу на владетельном троне. Как быть с дочерью Ареты? Если
отослать от себя без всякой вины, то Арета глубоко оскорбится, а значит — быть
войне с арабами. Тогда прощай мечта об Иудее и Самарии! Сеян сделал
недвусмысленный намек, что вопрос о царстве напрямую зависит от умения
сохранять мир на землях, управляемых тетрархом.