Какой-то пацаненок
подошел к нему и долго рассматривал. Странным ему показался этот человек. С
жестким волевым лицом, слегка расплющенным боксерским носом, с короткой
характерной прической “крутого братка”, но с совершенно седыми, просто
белоснежными, волосами восьмидесятилетнего старца. Глаза незнакомца были широко
раскрыты и смотрели прямо перед собой, но, — пацан был более чем уверен, —не
видели ничего. “Наширялся дури?” — соображал дошлый малолетка.
— Дядь? — осторожно
подступился он и потряс Прямого за плечо — Дядь, что с тобой, а? Живой?
— А-а, — застонал тот и
заморгал, приходя, наконец, в чувство.
— Дядь, закурить дай, а?
— попросил пацан и выжидающе посмотрел на Прямого. Тот с десяток секунд не
отвечал, потом спросил:
— А-а?
— Закурить, — малолетка
для пущей ясности постучал себя двумя пальцами по губам.
— Что? — все никак не
мог сообразить Прямой, но вдруг медленно потянулся рукой, достал из кармана
пачку “Кэмела” и отдал пацану.
Пачка была почти целая,
и малолетка вертел ее в руках, не зная, как поступить: ограничиться одной
сигаретой или же парой? Но Прямой опять погрузился в прострацию, и пацан, сунув
одну сигарету в рот, остальные решительно упрятал в карман. Реакции опять не
последовало, и он, развязно щелкнув пальцами, потребовал:
— Дай-ка огоньку!
Прямой молча достал
красивую импортную зажигалку и протянул пацану. Тот покрутил ее в руке — ого,
позолоченная, рублей на сто, не меньше, потянет! — прикурил и так же быстро
сунул в карман. Зажигалка была не позолоченной — она была золотой, с
драгоценными камушками, и сделана была в Англии по спецзаказу для одного
крупного бизнесмена. Стоила же она немного поболее ста рублей: настолько,
насколько больше этой суммы пять тысяч долларов. Прямому она досталась по
случаю, как подарок за некую услугу...
Пацан все никак не хотел
уйти. Возможно, он возомнил, что попал в пещеру Алладина и хотел унести еще
больше сокровищ.
— Мужик! — он уже не
стеснялся в выражениях, — отвали-ка на пивко пару червонцев!
Нет, Прямой не
рассердился, он бы, конечно, дал, и даже уже потянулся за бумажником, только в
расстроенной его голове вдруг что-то наконец связалось в единую нить, он резко
встал, запихнув бумажник обратно в карман; на секунду, ища опоры, ухватил
малолетку за плечо, потом легко оттолкнул его в сторону и пошел по склону вверх
мимо детской библиотеки, к Ново-Вознесенскому храму. Пацан оцепенел, его плечо,
будто побывавшее в железных тисках, онемело, и он тяжело дышал, представляя,
чем на самом деле все это могло для него завершиться...