Да, у этого господина
чувствовался высокий класс. Это следовало и из его поведения: он не крутил вокруг
да около, не темнил, но весьма прямо выказал свое неудовольствие и способ его
устранения. Предметом этого неудовольствия был Павел Иванович Глушков, а
способом… он, Сергей Прямков. Нет, тогда Сергей не дал своего согласия, уж
слишком все было неожиданным. Хотя где-то на границах сознания это согласие уже
смутно присутствовало… И укрепилось, когда они с Пашей возвращались домой на
его, Паши, шикарном “Мерседесе”. Павел Иванович нервничал, он ведь был умный
человек и чувствовал, что что-то не так. Он, может быть, даже и нашел бы верное
решение, — и наверняка нашел бы! — если банальная жадность не затуманила бы
мозги. Ведь понимал, что пытается отхватить слишком много от общего пирога,
понимал, чем это чревато, но не имел силы себе отказать.
— Слушай, Сережа, —
сказал Павел Иванович задумчиво, пуская красивые колечки сигаретного дыма (он
всегда называл его именно так — “Сережа”, и никогда — “Прямой”), — а ведь не
хрена они нам не сделают. Кто кроме нас сможет всем хозяйством управлять и
обеспечивать порядок? У меня все концы. Ты как думаешь? Опять же, в общак
кое-что мы даем. Нет, я слабины не дам. Меня не свалить… — и вдруг неожиданно:
— А устрицы сегодня, по-моему, были не свежими, ты не находишь?
Сергей согласно кивнул,
то ли действительно подтверждая не первую свежесть устриц, то ли иллюзии Паши
на счет собственной неуязвимости. А скорее всего, он просто все более и более
уверялся в мысли, что это, действительно, начало конца его всемогущего патрона.
Он смотрел на Павла Ивановича, на то, как пепел с забытой в руке сигареты
засыпал его дорогой смокинг, и думал, что можно, конечно, сейчас все рассказать
о коварном предложении питерского гостя, но только что изменится после этого?
Сам заказчик для них был совершенно вне пределов досягаемости. А Павел Иванович
все равно не поступился бы, упираясь как бык до конца…
Он думал об этом на
протяжении целой недели. Время Павла Ивановича Глушкова кончилось! Для Сергея
это стало окончательно ясно. И если не он, то кто-то другой все равно сделает
эту работу. Но не понятно при этом, останется ли для него самого место в этом
городе и в этом мире? Да, ему этого не хотелось, слишком многим он был обязан
Паше, но выбор был не богатый: или он сам, или Павел Иванович Глушков, пусть и
благодетель, но человек чужой и не такой уж для него незаменимый. Итак, он
согласился. Через две недели состоялась та самая роковая поездка на лесное
озеро в глухой гдовский лес…