— Восприятия чего?
— Их способа восприятия вообще, восприятия бытия, восприятия всего.
— Хм, ну а если нет?
— Если нет, то возможен обратный вариант, при котором уже наличие тела могло породить, а в каком-то смысле и обусловить необходимость их способа восприятия.
— Вот видите? Это уже кое-что проясняет. Мы начинаем постепенно вникать в суть дела.
— Ай да молодцы!
— Да, ну а теперь?
— Что теперь?
— Как нам быть с этим телом? Прежде всего, какое оно?
— Вы хотите знать, как оно выглядит, каковы его форма и размеры?
— Нет, нет, мы спрашиваем, каково оно, в каком качестве оно существует, каким образом связано с бытием и так далее.
— Поверьте, вы несколько преувеличиваете мои познания; все, что мы можем, — это предполагать, приводить различные доводы, обсуждать, да и то… в порядке дискуссии.
— Э-э, нет, сначала вы ошарашиваете нас неслыханными заявлениями, а теперь хотите пойти на попятный?
— Я… я говорю вам только то, что знаю, и было бы бесполезно…
— И еще: когда же наконец вы решитесь рассказать нам о смерти? Или вы уже успели об этом позабыть?
— (Они опять начинают дерзить, впрочем, это можно считать добрым знаком.) Что ж, думаю, теперь самое время поговорить и о смерти, более того — углубиться в самую суть этого вопроса.
— Так давайте же!
— Итак, они ограничены в пространстве…
— Или времени, если угодно. Это мы уже единодушно признали.
— Минутку, минутку. Пространство и время безусловно сводятся к одному и тому же; они безусловно составляют единое целое, но только в качестве понятия или понятий, а не в качестве…
— В качестве чего?
— Не знаю! Видите ли, они разграничивают оба эти понятия. Во всяком случае, разграничивали в течение долгого времени или воспринимали как некое двоякое или парное понятие, насколько я себе представляю… Впрочем, не знаю и точно сказать не могу. Кроме того, я предполагаю, что к единому понятию пространства или времени прийти нельзя, по крайней мере они к нему не смогли прийти, не расщепив его предварительно на два параллельных понятия, точнее, абстрагировав его от них, почти как понятие понятия.
— Ничего себе закрут!
— Погодите, погодите. Да, я, как и все мы, нахожусь как бы на грани между воображением и предположением. Но я твердо убежден, что, если мы решили составить себе представление о смерти, мы должны придерживаться того старинного разграничения, которого, по праву или нет, придерживались они.
— Хорошо, давайте теперь над этим головы ломать. Продолжайте, пусть даже нам придется пятиться раком, неважно: делайте как знаете. Итак, пространство…
— Пространство, оно пространство и есть, и вам о нем известно уже предостаточно.