— Сэр, — сказал Адам, — смею заверить вас, что у Керкленда имеется огромный опыт в подобных делах, его уважают на самом высоком правительственном уровне. С ним работают отличные люди. Я верю, он должным образом позаботится о Кири. — Его холодный взгляд подразумевал: если Кири не будет обеспечена безопасность, то…
— Когда Кири должна включиться в эту работу? — спросил генерал.
— Как можно скорее, — ответил Керкленд.
Лакшми вздохнула.
— Ты заедешь домой, чтобы повидаться со своими братом и сестрой, прежде чем приступить к работе?
— Разумеется, я очень хочу увидеть их, а кроме того, мне надо уложить кое-какие вещи.
— Только не берите слишком много одежды, — предупредил ее Керкленд. — Там, где вам придется жить, почти весь ваш гардероб будет бросаться в глаза.
— Я понимаю это. Но я хотела бы взять с собой кое-какие материалы для изготовления духов — они могут пригодиться.
— Вас устроит, если я заеду за вами в дом ваших родителей в четыре часа пополудни?
Кири кивнула.
— Я могла бы поехать домой прямо сейчас, если вы готовы, — сказала она родителям.
Они согласились, и вскоре, попрощавшись с Марией и Сарой, Кири вместе с родителями покинула Эштон-Хаус.
Она испытывала странное чувство — некую смесь тревоги и нервного возбуждения. Она была почти уверена, что останется в живых. Но в глубине души понимала, что это задание станет поворотным пунктом в ее жизни.
В тишине, наступившей после отъезда четы Стилуэллов и леди Кири, Керкленд сказал Адаму:
— Мне тоже пора идти. У меня много дел.
— Могу себе представить, — напряженно вглядываясь в него, сказал Адам. — У тебя действительно не было иного выбора, кроме как завербовать мою сестру?
— Был, конечно. Но это самый лучший выбор, — честно признался Керкленд. — Она очень способная, и от ее участия, возможно, будет зависеть, удастся или не удастся нам остановить заговорщиков.
— Ты привлекаешь к участию в своей группе Роба Кармайкла?
— Конечно.
— Это успокаивает. Он самый лучший, — сказал Эштон, снова взяв в руки газету. Бросалось в глаза набранное крупным шрифтом выражение соболезнования по случаю убийства владельца одного известного лондонского клуба при попытке задержать воров.
— Очень жаль, что Маккензи стал жертвой твоих заговорщиков, — продолжал Эштон. В его голосе улавливалась вопросительная нотка.
Керкленд чуть помедлил, но — пропади все пропадом! — он ведь разговаривает с Эштоном, одним из самых близких и самих надежных друзей!
— Не всегда следует верить тому, что написано в газетах.
С этими словами он повернулся и отбыл из Эштон-Хауса, моля Бога, чтобы все прошло гладко и ни один из тех, кто ему верит, не пострадал.