* * *
Растерянные, не знающие, что дальше делать, они стояли посреди лаборатории, глядя на оборудование, здесь собранное. До сих пор, кстати, стерильное и в рабочем состоянии.
— Брат, ты умный, ты у нас командир, вот ты мне скажи…
— Не сейчас, Ашотик, не надо. — Мариша верно уловила настрой толстяка и уберегла его от высказываний, из-за которых потом будет стыдно. — А то я припомню все, что ты наговорил на лестнице.
Ашот заткнулся и густо покраснел.
Шкафы, столы, сейфы эти чертовы и прочее. Дан заскрежетал зубами от бессилия. Ни малейшего понятия, как быть, что открывать! Короче, полный облом, всё зря. Платформа окружена косатками и кракенами, осьминоги небось уже забрались наверх, топают по пятам, скоро будут здесь… И вернуться на полуостров и добыть нового зомби, чтобы отец восстал из мертвых, «варяги» не смогут — да хотя бы потому, что «Большевик» затонул. Да и будь он на плаву, в баках пусто. Куда ни кинь, везде клин. Они обречены остаться здесь до самой смерти.
Которая, кстати, не за горами. Лучевую болезнь еще никто не отменял.
— Ашот, ты прав. — Данила нарушил затянувшееся молчание.
— Что, брат? Ты о чем?
— Ты прав, говорю. Я действительно умный, и я — командир. Но… Короче, приплыли. На этом наша миссия закончена. Поищем, что ли, столовую? Жрать что-то хочется. Может, тут консервы какие есть? Вдруг не протухли, а?
Мариша открыла рот и захлопнула, не сказав ни слова.
— Ты чего, брат? — Ашот округлил глаза. — Это я такое предлагать должен, а не ты.
— Да ладно, расслабься. Надо уметь проигрывать. Мы — ничто, это ты верно подметил. Мы настолько ничто, что это даже грустно. Так бездарно все провалить… — Говоря все это, Данила постепенно успокаивался. — У нас осталось мало времени. Надо бы прожить его по-человечески.
— Это как, брат? — Ашот недобро усмехнулся. — Типа будем подставлять друг друга, лгать и убивать, ненавидеть и завидовать? Нет, брат, я не хочу как человек. Я хочу как герой. Как Бахир. Как Гурбан. Как все наши, кого больше нет уже. И как твой отец, брат. Как он тоже.
У Данилы не было ни сил, ни желания с ним спорить. Он широко зевнул, не потрудившись прикрыть рот. Вся накопленная усталость навалилась на него, сломала стержень, не позволявший сдаться и плюнуть на все раньше. Но теперь-то чего уж напрягаться, терпеть зачем?.. И даже необычная серьезность Ашота не особо его удивила — надо же толстяку хоть когда-то взрослеть? Самое время, потом будет поздно, ха-ха.
— Зря, брат, руки опускаешь. Нехорошо получилось, я понимаю. Но это не конец, брат.
— Угу. — Дан закрыл глаза, проваливаясь в блаженную дрему. Он передумал куда-то идти, ему не нужны консервы. На голодный желудок помирать легче будет. — Не конец, а то. Самое начало, зомбак меня закусай.