— Данила Сташев. Найти Данилу…
Застегнув штаны, Синицын боевым зигзагом поспешил за этим человеком. Может, у него выпить есть? Сфокусировав взгляд, он углядел в деснице впереди идущего заветный сосуд. Настроение, испорченное завсегдатаями «Завета Ильича», сразу улучшилось.
Человек с бутылкой был явно на поддаче, уж Синицын собрата по возлияниям определял издалека в любую погоду и в любом состоянии души и тела. Пошатываясь, тот брел и повторял одно и то же, словно боясь забыть:
— Надо найти Данилу… Данилу Сташева…
Имя показалось Петру Егоровичу знакомым. Где-то слышал… Точно! Так звали парнишку, что в одних штанах заявился в кабак вместе с девчонкой в простыне!
А с чего бы кому-то поминать того парня? Да какая ему, Петру Егоровичу, разница? Лишь бы не поколотил его, интеллигента в пятом поколении, незнакомец, когда он на контакт пойдет.
Синицын прищурился. Вроде оппонент — возможный соратник! — роста невысокого да на ногах едва стоит — видать, употребил по самые гланды. И в шляпе еще — сразу видно, что культурный человек. Но — главное! — бутылка в длани!
— Дружище! — Запыхавшись, Петр Егорович нагнал одинокого странника в ночи. — Я знаю, где найти Данилу Сташева.
«Дружище» вмиг оказался рядом, бешено блеснули из-под шляпы глаза:
— Где он?! Говори!
Петр Егорович отшатнулся, пожалев, что связался с этим безумцем. Но желание выпить пересилило страх. Правда, разделить влагу жизни с незнакомцем уже не хотелось.
— Дружище, ты мне свою бутылочку, а я тебе всё как на духу! Это ведь честная сделка, верно, дружище?
— Говори!
…Закончив свой рассказ, Петр Егорович взял протянутую бутылку и жадно припал к горлышку. Но все, что ему досталось, — это единственная жалкая капля. Бутылка была безнадежно пуста.
— Ах ты ж!.. — В ярости Синицын запустил ее вслед человеку в шляпе. Бутылка разбилась в каком-то шаге от него.
«Дружище» даже не обернулся.
* * *
Стальной решетчатый забор с воротами и двумя калитками-арками. За забором памятник. За памятником ступеньки, трехэтажное здание с колоннами. Забор — это плохо. С ходу не прорваться…
— У новой власти все должно быть по-новому. — В мирной обстановке рядовой Петров оказался весьма разговорчивым малым. — Раньше местные шишкари руководили из Дворца съездов Верховного совета Ленинградской коммуны. Пока скажешь, язык сломаешь. А теперь — в этом, как его, в Комисса… Комисса…р-р…
Язык у Петров хоть и не был сломан, но заплетался изрядно. Выпитый алкоголь давал о себе знать.
— В Комиссариате? — пришла ему на помощь Мариша.
— Точно! В нем. В Смольном.
У здания собралось довольно много вооруженного люду, причем не галдящие да пьющие повстанцы, а бойцы регулярной армии — в форме и с командирами. К тому же, в отличие от питерских улиц, празднованием здесь и не пахло — смесь из сивухи, конопли и табака-самосада отсутствовала как явление. Зато как ужаленные сновали ординарцы, курьеры мчались с запечатанными пакетами. То и дело открывались ворота, подъезжали грузовики, из которых быстро выгружали ящики с боеприпасами, оружие и канистры то ли с водой, то ли с горючим. Чуть ли не бегом все это добро относилось в здание, грузовики спешно отбывали, чтобы освободить место следующим машинам.