Я бросаюсь к кабине и кричу Бадену, чтобы он дал мне дымовую шашку. Только бы этот ублюдок Кайюк не угрохал Толстого. Баден протягивает мне штуковину.
Теперь дело за малым: закинуть ее внутрь «Летучего голландца» и не схлопотать бортовой залп.
Я снова открываю дверцу, с большими предосторожностями, как вы понимаете, и посылаю свой свадебный подарок с доставкой на дом. Раздается бум! Кайюк отвечает предусмотренной тирадой, но я уже успел закрыть дверцу. Сейчас мсье начнет мерзко кашлять. И Толстый будет аккомпанировать ему на своих расстроенных голосовых связках.
Мои помощники рядом со мной. Я описываю им шабаш, который произошел внутри.
Он вырубил Толстого в то время, когда тот передавал сообщение. Надеюсь, что он его пристукнул не до смерти.
Ждем несколько секунд. Желтоватый дым просачивается сквозь щель под дверцами.
— Если ждать слишком долго, они загнутся, — замечает Баден, который испытывает слабость к Берю.
Я знакомлю их со своим планом действий.
— Ты, Бензен, укроешься в кювете и будешь стрелять в парня в случае передряги. Предпочтительно в ноги.
— Ясно!
— Ты, Баден, открываешь дверцу. Держись за бортом шарабана.
— Хорошо, патрон. А вы? — спрашивает он.
Вместо ответа я лезу на капот и бросаюсь ничком на крышу тарантаса. Если бы вы видели рожи проезжающих водил, вы бы немного развлеклись, честное слово! На них застыл один вопрос: во что здесь играют?
Я делаю знак Бадену открыть дверцу. Жирное облако вырывается из фургона, за ним сразу измученный Кайюк, который кашляет так, что глаза лезут на лоб, и при этом потрясает пушкой. Красавчика Сержа тут же ждали с распростертыми объятиями и моим приветом!
Я прыгаю на него, как это делает леопард, переодетый тигром. Он падает! Удар лодочкой в челюсть, второй по хранилищу желчи — и все нормально.
— Займитесь Толстым! — кричу я дружкам. Автомобилисты притормаживают, происходит столпотворение машин! Как на ярмарке в Троне.
Баден и Бензен извлекают из фургона харкающую, кашляющую, грязную, хрипящую массу. Берю приходит к нам, так же, как и в себя, в своем элегантном костюме, скроенном из половой тряпки, рубашке, засаленной до блеска, и очаровательной шляпе, купленной по случаю у отставного огородного чучела.
Его откачивают, искусственное дыхание, полноценный стакан с ромом, компрессы… Он лежит, как на вершине Анапурны, наш яйцеголовый, которого ни одна курица не согласилась бы высиживать. Он исходит слезами, он зеленеет, он обрастает дорожной пылью и посылает ругательства на все стороны света.
Парень в «шевроле» спрашивает, не нужна ли его помощь. Те, кто остановились первыми, рассказывают вновь прибывшим фантастические версии в стиле Рокамболя. Эти, в свою очередь, повторяют ее новичкам, которые учат ее наизусть, чтобы воспользоваться в будущем, и так продолжается до тех пор, пока грифы, прибывшие на своих пятьсотсильных мотоциклах, не восстанавливают движение.