— Будто куклы, да? — замечает Мари-Мари.
— Ш-ш! — возражаю я. — Тихо, малышка. Хотя французский язык и сдает свои позиции, он еще распространен в мире или, по крайней мере, понятен некоторым народцам.
— Комплект! — сообщает лифтер.
Толстая рыжая корова, прячущая зоб под шестнадцатью рядами натуральных жемчужин, ругается, видя дверцы лифта, закрывающиеся перед самым ее клубневидным носом.
Кабина достаточно велика. Медная табличка над кнопками сообщает, что максимальная загрузка составляет двенадцать человек.
Каждый из пассажиров называет свой этаж. Лифтер, маленький курчавый канарец, ловко пробегает по клавиатуре шустрым указательным пальцем.
— Знаешь — брюзжит мисс Косички; моя спутница Мари-Мари, сногсшибательная в своем голубом тюлевом платье с красно-белой отделкой (да здравствует Франция!), — что фигово в моем возрасте; вечно тыкаться в толпе носопырой в пупки взрослых современников. Так и хочется укусить узел бабочкой на пузе. Все время, как на вулкане или под арками жира… Как-таки он называется, этот тенерифский вулкан?
— Теиде, комарик.
— И ка выс?
— Около четырех тысяч метров!
— Для такого вшивого островочка — это метать бисер. Отдать половину голландцам — они возликуют там, в нижних ландах!
Девчушка спряталась в уголке за спинами кабинонаселения, как мышонок в норке: Чувствую только, как ее ручонка подрагивает в моей. Едкий голос доносится из людской магмы, как из колодца.
Лифт делает первую остановку на третьем. Нас покидает американская пара. Он в зеленобутылочном смокинге с желтыми лацканами, который дивно гармонирует с сиреневой рубашкой и брюками в черно-красную клетку. На ней белый комбинезон, раскрашенный вручную. Ангорская кошка намалевана на раздвоении панталон и два больших яблока на месте грудей. Эффект бесконечно артистический и провокационный. Их выкатывание освобождает немного жизненного пространства в стальной клетке. Кондиционер мягко фырчит и скрытый динамик создает уютную музатмосферу.
— В общем, мы уже в Новом году? — спрашивает из-за леса задниц Мари-Мари.
Ее намек привлекает внимание к факту, что мы только что вступили в первое января в громадной общей связке с туристами, в подавляющем большинстве немецкими. Последние искры фейерверка еще мерцают над Пуэрто-де-ля-Крус.
— В общем, да, — допускаю я. — В совсем свеженьком году, дорогая!
— Не смей звать меня дорогая! — вопит злюка.