И тут, впервые за всю ночь, пали узы дьявольского заклятия, сковавшего ужасом мое тело и мою волю. С громким криком я кинулся к великану, чтобы схватить его за горло, но не ощутил под пальцами ничего, кроме воздуха, и без чувств рухнул на пол.
Я узнал мертвеца: у него было мое лицо!..[110]
Когда я услышал чей-то оклик и пришел в сознание, на дворе уже был день. Я лежал там же, где упал, рядом стоял фермер с караваями хлеба в руках. Грубовато-добродушный поселенец помог мне встать, поднял валявшуюся тут же винтовку и со словами сочувствия принялся за расспросы, но мной все еще владел ужас и отвечал я что-то невразумительное.
Обыскав дом и ничего не обнаружив, я в тот же день покинул остров и на оставшиеся десять дней поселился у фермера. Ко времени отъезда я благополучно справился с работой и полностью восстановил свое душевное равновесие.
В последний день с утра пораньше фермер на большой весельной лодке отвез мои вещи на мыс в двенадцати милях от его владений, куда дважды в неделю заглядывал пароходик, возивший охотников. Я же ближе к вечеру двинулся на каноэ в противоположную сторону; мне хотелось напоследок взглянуть на остров, где я пережил такое невероятное приключение.
Я прошелся по острову, обыскал домик, не без трепета ступил в маленькую спаленку на втором этаже. Ничего необычного мне не встретилось.
Отплывая, я заметил поодаль каноэ, которое огибало остров. Осенью каноэ на озере встретишь не часто, а это возникло как будто из ниоткуда. Слегка изменив курс, я проследил, как оно скрылось за ближайшим выступом скалы. Высокие, изогнутые нос и корма, двое индейцев. Немного взволновавшись, я замедлил ход: выплывет ли каноэ с другой стороны? Через неполные пять минут я его увидел. Нас разделяло не больше двух сотен ярдов; индейцы, сидя на корточках, быстро гребли прямо ко мне.
Никогда в жизни я не орудовал веслом с такой скоростью. Через несколько минут я оглянулся: индейцы бросили меня преследовать и вернулись на свою круговую траекторию.
Когда солнце садилось за материковым лесом и в водах озера отразились алые закатные облака, я оглянулся в последний раз. Большое берестяное каноэ с двумя зловещими тенями все так же ходило кругами вокруг острова. Сумерки быстро сгустились, озеро почернело, мне в лицо дохнул первый ночной ветерок, и я, обогнув береговой утес, потерял из виду и остров, и каноэ.