Фелл вздрогнул:
— Унылые — да. Но они подходят к окружению.
— Слишком подходят. Не знаю, Фелл, может, мне передается твое настроение, но меня нынче вечером стали одолевать суеверия. Какое-то чертовское здесь царит затишье, словно вот-вот грянет беда.
— Или произойдет чудо? — предположил Фелл.
— Скорее всего, мы говорим об одном и том же. Я усвоил привычку выражаться прозаическим языком, когда хочу привлечь внимание читателей. А «чудо» в заголовке передовицы выглядело бы либо как клише, либо как красивость.
Фелл, казалось, не слышал этого объяснения. Его взгляд был прикован к Ортон-Парку, расположенному на возвышенности по ту сторону озера, напротив сада Харрисона. Небосвод медленно угасал, зелень дерна и деревьев сгущалась в сплошную темную массу, едва отличимую от траурной тени тисов. Недавно, в ровном закатном освещении, они обрели отчетливую, едва ли не чрезмерную выпуклость, теперь нырнули в недолговечную темень, чтобы вскоре, поменяв цвет и очертания, приветствовать таинства луны. Только озеро все еще светилось слабым светом, отражая последний проблеск вечерней зари на севере. Вблизи островка расходилась веером ленточка ряби цвета индиго: ее оставила, спеша под укрытие камышей, какая-то припозднившаяся водная птица; в затишье наступавшей ночи, как воображалось Феллу, можно было расслышать даже неуловимо тихий плеск мельчайших волн, которые торопливой чередой набегали на песчаный берег.
— Редкостный покой, — пробормотал Грэтрикс. — Пожалуй, нам пора вернуться к другим?
— Да, наверное, — послушно согласился Фелл. Да и что ему оставалось делать. Он не мог сейчас отправиться в деревню Лонг-Ортон, чтобы пригласить Филлис прогуляться с ним к озеру. А без нее все великолепие ночи пропадало зря.
Между тем ночи еще предстояло явить себя в полном блеске; не ранее чем Фелл со вздохом досады повернулся, чтобы следовать за Грэтриксом под кедр, к едва видимой группе гостей, в небе просияла полная луна[117] — медно-красный диск, висевший как будто над самой линией восточного горизонта.
Фелл помедлил, любуясь видом; еще немного, и он презрел бы банальные вежливые разговоры на лужайке и отправился в деревню. Не так часто выдается ночь, столь благоприятная для тихого уединения влюбленных: ясная, безмятежная, таинственная. Однако сидевший в нем автомат — чиновник со всеми полагавшимися ему правилами и привычками — неумолимо нес Фелла туда, где его ожидало благопристойное времяпрепровождение в приличном обществе и милостивое покровительство леди Ульрики Мор.
Молча приблизившись к лужайке, Фелл услышал звонкий, музыкальный голос Лесли Вернона: