Ей почему-то стало невыносимо их видеть. И она даже помыслить не могла о том, чтобы надеть одно из них. Эти платья, как и вся ее напускная многоопытность, не уберегли ее от поражения. И она выбрала простое синее платье под цвет своих глаз.
Платье было классического «греческого» покроя. Предполагалось, что она будет надевать его с роскошными сапфирами, доставшимися ей от матери. Но Лукреция даже не стала открывать шкатулку с драгоценностями. В этот момент всякие украшения, всякая попытка привлечь внимание к своей внешности вызывали у нее неприязнь.
Не стала она и причесываться так, как рекомендовал ей Одровски, чтобы выглядеть старше и соблазнительнее.
Вместо этого она разделила волосы на прямой пробор, собрала в пучок и скрепила заколкой. Накинув на плечи синий шарф в тон платью, она вышла из каюты и направилась в салон.
Маркиз уже ждал ее. Открыв дверь, Лукреция почувствовала, как гулко забилось ее сердце.
Господи, как же она могла забыть, какой он красивый, какой элегантный?! С белоснежным шейным платком, в рубашке с рюшами, в идеально сидящем вечернем костюме он был совсем не похож на того мужчину, что еще вчера брел рядом с ней в грязном и разодранном французском солдатском мундире.
Встретившись взглядами, они на несколько мгновений молча замерли, стоя друг против друга.
Лукреция не сознавала, что в этом платье глубокого синего цвета, с волосами, зачесанными назад, с открытым высоким лбом, она больше, чем когда-либо, была похожа на сошедшую с полотна итальянского мастера юную мадонну, которую в ней увидел маркиз, войдя в ее спальню в ночь после свадьбы.
– Вы хорошо отдохнули?
Его голос, низкий и звучный, вызвал в ней трепет. Она сделала шаг навстречу маркизу.
– Мне неловко, что я так долго проспала… – едва выговорила она.
Он улыбнулся ей, и Лукреции показалось, что засияло солнце.
– Если вы так же голодны, как и я, нам лучше сойти на берег.
– На берег? – переспросила она.
– Подойдите, посмотрите сюда, – позвал ее маркиз.
Он проводил Лукрецию на палубу, и она вскрикнула от удивления.
Когда она вставала, чтобы принять ванну, то даже не заметила, что яхта не движется, она была так несчастна, так погружена в свои безрадостные мысли, что даже не проявила никакого любопытства.
А теперь она увидела, что они бросили якорь в маленькой гавани. Практически это была бухточка, затерявшаяся среди скал. Они сошли по трапу на узкую каменную пристань. Склон зарос рододендронами и азалиями. Он был похож на пестрый ковер, поражавший изобилием и разнообразием красок. Алые, желтые, пурпурные, белые, розовые цветы завораживали взгляд. Их нежнейшее благоухание смешивалось со свежим ветерком, дувшим с моря.