Прошлой зимой они с отцом ездили в Бат. Они пробыли там очень недолго, так как сэр Джошуа нашел, что на водах ему скучно, а кроме того, не одобрял ухаживаний молодых мужчин, которые стали увиваться вокруг Лукреции.
Но именно в Бате Лукреция была на спектакле этой труппы, очаровавшем ее.
Сама пьеса не была совершенной, но игра актеров произвела на нее сильное впечатление.
– Они, несомненно, выдающиеся мастера, – сказала она тогда одной из подруг.
– Это заслуга их постановщика, – последовал ответ. – Айвор Одровски – совершенно исключительная личность. Судя по тому, что мне доводилось о нем слышать, это какая-то загадочная личность, но ясно одно: он – талантливый режиссер.
В труппе была актриса, чью игру Лукреция не могла забыть. Она играла соблазнительницу, которая довела главного героя до полного краха. При этом игра была необычайно тонкой, характер выражался не только в словах, но и в пластике, и в жестах: пожатии плеч или легком взмахе руки.
Лукреция никогда не видела подобной игры – вершины актерского мастерства, и образ этой актрисы сохранялся в ее памяти еще долго и после того, как она уехала из Бата.
Карета остановилась перед театром, и Лукреция направилась к служебному входу, расположенному в торцевой части здания.
В сопровождении лакея она прошла через толпу зрителей, фланирующих перед театром, свернула в проулок и оказалась перед неприметной дверью, через которую актрисы и актеры входили в театр и покидали его.
За дверью она увидела седого привратника.
– Я хочу поговорить с мистером Айвором Одровски, – сказала Лукреция.
– Это невозможно, мэм, – угрюмо ответил старик. – Он никого перед спектаклем не принимает, вам придется подождать, пока спектакль закончится.
Лукреция выразительно взглянула на лакея, и тот, догадавшись, передал ей монету, которую его госпожа положила в ладонь привратника.
– Посмотрю, что я смогу для вас сделать, – буркнул тот.
Он, кряхтя, поднялся со стула и исчез за дверью, которая, по-видимому, вела в служебные помещения.
«Как это убогое место отличается от парадного входа в театр, где царит такое ослепительное великолепие!» – подумала Лукреция.
В коридоре стоял запах сырости, пыли и эля, сохранявшийся, по-видимому, с давних пор.
С улицы вошла безвкусно и ярко одетая женщина с размалеванным лицом и крашеными волосами.
– А где Бен? – осведомилась она, ни к кому конкретно не обращаясь.
Лукреция хотела было ответить, когда в коридоре послышалось шарканье и старик вернулся.
– Эй, чего нужно? – спросил он пришедшую женщину.
– Ты и сам знаешь, что нужно, – ответила женщина. – Он меня примет?