— О чем это ты так напряженно размышляешь? — услышала Хэтти голос бабушки и словно очнулась. — Час назад ты собиралась остаться со мной навсегда, а сейчас, держу пари, пытаешься подсчитать активы Стефана и вычислить, на каком ходу партии тебе следует бросить ради него Джонни, чтобы не потерять ни одной фишки.
Хэтти тяжело вздохнула, вспоминая унизительный утренний диалог с Джонни и свою некрасивую выходку у него в кабинете…
— Ах, бабуля! Какие фишки! Джонни только что выставил меня из квартиры. Так что партия уже прервана, я все потеряла.
— Ого! — оживилась бабушка.
— Да! Он прямо с утра вызвал меня к себе и сказал, что мы расходимся, а я должна забрать вещи.
— И по какой причине?
— По какой причине? — вздохнула она еще тяжелей. — Ну…
— Ну?
— Да по моей глупости. Понимаешь, я специально для него инсценировала роман с другим.
— Как это?
— Я написала письмо Мадлен о том, как у меня все хорошо, и послала его Джонни. Ну, нарочно послала, понимаешь?
Бабушка поморщила лоб.
— Не понимаю.
— Ну, я изобразила, будто перепутала ящики. Мне было необходимо, чтобы Джонни все это прочитал. Понимаешь?
Бабуля еще раз поморщилась и вдруг всхохотнула:
— Не понимаю… А зачем?
— Я просто хотела… чтобы он… Словом, немного его перевоспитать и подразнить. Ничего этого не было на самом деле, никакого Фрэнка…
— Фрэнка?
— Ну, так зовут моего вымышленного кавалера… Ничего смешного!
— Ой, не могу!
— Ну что ты смеешься! Я ждала от него совсем другой реакции. А дождалась… вот.
— А чего же ты хотела? Чтобы он во всем покаялся? А заодно и в том, что читает чужие письма?
— Ну… что-то в этом духе. И вернулся ко мне от своей замухрышки.
Перекатившись на диване и прижав руки к животу, бабушка беззвучно хохотала.
— Я думала его встряхнуть… Я думала… Бабушка, я сейчас на тебя обижусь!
— Господи, какая глупая!
— Конечно! Что ты понимаешь в жизни?!
— Ничего не понимаю, это точно… Ой, уморила. — Она вздохнула, посмеиваясь. — Ладно, скатерть я так и быть сама постираю… А ну-ка — марш звонить Стефану! Пока еще вечер не стал ночью.
Все было крайне прозаично, потому что в романтику Хэтти перестала верить с пятого класса школы. Никакого Фрэнка у нее и в помине не было. В тот знаменательный день, 12 марта, она пошла на крайнюю меру, потому что понимала — нужно ставить вопрос ребром: или она — или Кэт. Но открыто ставить вопрос ребром она опасалась. Хэтти сама не любила, когда ее вынуждали срочно выбирать, и догадывалась, какой может оказаться реакция Джонни. Оставалось только одно: спровоцировать его самого на решительный и, может быть, даже резкий шаг, чтобы внести определенность в их треугольник. И как результат, конечно же, предотвратить расставание.